Литературные странички Аллы Васиной. Белый город.

22.01.2024 г.

Московский север

Литературные странички Аллы Васиной

★★★

БЕЛЫЙ ГОРОД

Мама, это небыль,

Мама, это не со мной.

Неужели небо,

Неужели небо

Задеваю головой

<Песня “Агаты Кристи”>

Вы спрашиваете меня, насколько тяжел труд писателя. Многие читатели, вероятно, думают: если рассказ или повесть читаются легко, то и написаны они были как по маслу. Я не берусь судить о других писателях, а скажу о себе. Действительно, иногда бывает так, что я сажусь за компьютер и набираю в день десяток страниц или даже больше. Но эта легкость не бывает случайной. Ей обычно предшествует какое-либо душевное потрясение или же глубокая печаль. Тогда в душе образуется пустота, которую стремится заполнить мой внутренний мир, где и появляются мои герои. Их жизнь на некоторое время становится моей, а моя — их. Так и рождаются мои произведения. А в те редкие дни, когда мне кажется, что я счастлив, строки появляются с большим трудом.

Когда произведение закончено, я редко в нем что-либо исправляю — обычно пишу начисто. А когда спустя некоторое время перечитываю свои труды, с трудом верю, что это написал я — они настолько отделяются от меня и начинают жить собственной жизнью, как банально это бы не звучало.

— Что такое для Вас вдохновение?

Вдохновение я представляю себе как некий канал между человеком и космосом, луч света, падающий с неба, озаряющий мир ярким светом, пронизывающим все и вся — так, что становятся видными все укромные уголки, тайны, чувства и мысли. Когда открыт этот мост между Небом и Землей, слова сами собой сплетаются в строки и ложатся на бумагу, и хочется творить и творить.

Кристина отложила случайно попавший ей в руки обрывок газеты и вышла на балкон. С высоты пятнадцатого этажа открывалась великолепная панорама. Впереди, за белесой дымкой, виднелись бесконечные белые ряды таких же, как и ее дом, новостроек; перед ними раскинулся изумрудно-зелеными переливами зеленый массив, среди которого в овраге протекала, сверкая на солнце, небольшая речка, через которую был перекинут ажурный мост. На одном берегу теснились маленькие деревянные домики, на другом среди вековых деревьев стояла церковь с позолоченным крестом, оставшаяся, видимо, от снесенной несколько лет назад деревни. Справа, между зелеными островками, унылыми серыми прямоугольниками лежали крыши пятиэтажек.

Этот вид просто завораживал Кристину: после многих лет, проведенных в маленькой квартире на втором этаже, выходящей окнами в тесный дворик, трудно сразу привыкнуть к тому, чтобы ежедневно видеть перспективу растущего города.

Через два дня, в понедельник, ей предстоял экзамен по истории, поэтому она решила полдня заниматься распаковкой вещей, а полдня — посвятить подготовке к экзамену. Коробка с посудой стояла сверху. Кристина начала с нее. Первой она достала большую фарфоровую вазу с лепными позолоченными цветочками. Она бросила было на пол газету, в которую была завернута ваза, но что-то заставило ее поднять скомканный обрывок. На нем было интервью с каким-то писателем. “Что это со мной?” — подумала Кристина, — “как будто кто-то заставляет меня читать эту статью”. Она вытащила из коробки шесть завернутых в газету бокалов и развернула их, но нигде не было начала интервью, только его конец. Она держала в руках обрывок своей судьбы.

Кристина никак не могла заснуть на новом месте. Самую короткую ночь в году сменил робкий, но быстрый летний рассвет. Комната постепенно наполнялась бледно-серым светом, прорисовывая угловатые очертания горы сложенных у двери чемоданов и коробок.

Откуда-то издалека теплый летний ветер донес гудок приближающегося поезда и едва слышный перестук колес. “Что это?” — удивилась Кристина, — “неужели здесь где-то рядом железная дорога? Странно. Днем же я ничего не слышала”. В это мгновение ее охватил сон.

Кристина стояла не небольшом полустанке, держа в руках учебник истории. Местность показалась ей знакомой: вдоль рельсов стройной шеренгой стояли подтянутые пирамидальные тополя, за ажурными кронами которых проглядывали бело-розовые кубические силуэты панельных домов. Возле противоположной платформы располагался деревянный вокзал в деревенском стиле с резными наличниками на окнах. Слева от него, немного поодаль, стояло унылое серое трехэтажное здание. Впереди, над низкими корпусами завода, небо окрасилось в розовый цвет. Вдалеке послышался перестук колес. Кристина оглянулась назад и увидела приближающийся из-за поворота поезд.

Она вошла в вагон и осмотрелась. Все места были заняты — в это раннее субботнее утро дачники, как всегда, спешили на свои участки. Кристина прошла по вагону и заметила, что в самом его конце есть одно свободное место с краю деревянного сидения, которое она быстро заняла. Возле нее сидела группа молодых людей — две девушки и три парня, один из которых держал в руках гитару.

Кристина положила на колени учебник и посмотрела в окно. Дорога шла между серым бетонным забором и бесконечно длинной вереницей гаражей. Чтобы не скучать, Кристина открыла учебник, но никак не могла сосредоточиться.

— Девушка, — окликнул ее парень с гитарой, — что вы так усердно изучаете?

— Историю, — ответила Кристина.

— И какую же?

— России. От Октябрьской революции до наступления капитализма.

Сидящие недоуменно переглянулись.

— Вы это серьезно? — спросила сидящая рядом с ней девушка со светлыми кудрявыми волосами. — Не боитесь попасть куда следует?

“Что же тут не так?” — задумалась Кристина. — “Что я такого сказала, что все как будто испугались?” Она посмотрела вперед и увидела, что сидящий впереди мужчина читал “Комсомольскую правду”. Она пригляделась к газетному листу внимательнее, и взгляд ее задержался на дате: 21 июня 1970 года. Происходящее ничуть не казалось ей сном. Все было так реально. “Я оказалось в прошлом”, — Кристина нашла ответ на свой вопрос. — “Ну что же,” — решила она, — “сделаю вид, что я тоже из их времени, хотя мало что о нем знаю”.

— Я пошутила, — ответила она.

Тем временем они уже выехали из города — быстрой тенью промелькнул мост Окружной дороги. Несмелые солнечные лучи отрывистыми бликами мелькали сквозь кружево зеленых веток.

Кристина открыла глаза и посмотрела на часы. Было около половины восьмого. Окно, еще не задернутое шторами, заполняло бледно-голубое утреннее небо. Она огляделась вокруг — это была ее новая комната. Вдоль стены стояли пустые шкафы, у двери громоздились нераспакованные вещи.

“Бывает же такой яркий сон, после которого чувствуешь, что все это было наяву! Да, нечего было класть учебник под подушку. Наверное, все из-за этого. Клали же в старину под подушку карты, чтобы узнать свою судьбу,” — размышляла Кристина. — ”Но звук приближающегося поезда был настоящий! Я же еще не спала.” Она встала и включила компьютер, чтобы посмотреть карту Москвы и найти в своем районе железную дорогу.

Рядом с ее домом не было железной дороги! Разве что окружная — но до нее довольно далеко. Так что же это было?

Прошла неделя. Наступило субботнее утро. И снова далекий гудок проник в комнату, залитую прозрачным предрассветным маревом. Кристина снова оказалась на том же полустанке, что и неделю назад, но на этот раз она узнала стоящее рядом трехэтажное здание — такое было рядом с ее домом, в нем размещался какой-то НИИ.

И снова вошла она в вагон и села рядом со знакомой компанией, где было пустое место на жестком деревянном сиденье, покрытом облупившемся лаком.

— Кого я вижу! — парень с гитарой, снова сидевший у окна, поприветствовал ее как старую знакомую. — Как твоя история?

— Спасибо, — ответила, улыбнувшись, Кристина, — сдала. На отлично.

— Поздравляю.

Посмотрев в окно, Кристина, как и в прошлый раз, увидела гаражи и серый бетонный забор. Она узнала это место. “Боже, это же дорожка, ведущая от моего дома к метро!” — чуть не воскликнула она, но вовремя опомнилась: наверняка в те годы никакого метро здесь не было.

— Давай знакомиться. Меня зовут Кирилл, рядом со мной — Толик и Миша, а рядом с тобой — Надя и Вера.

— Очень приятно. А я — Кристина.

— Где ты учишься?

— В институте управления, на экономиста. А вы все?

— Они все — Кирилл показал на своих спутников — в автодорожном, а я — в литературном.

— Ого! — удивилась Кристина. — “Сейчас он спросит меня, куда я еду. Что же отвечать? Я ведь и вправду не знаю, куда. Надо быстро что-нибудь придумать. Нет, лучше я спрошу первая.”

— Куда вы едете?

— На дачу к Кирюхе, — вступила в разговор Надя. — На 43-й километр.

— А я — тоже на дачу.

— Близко же у тебя дача, — продолжала Надя. — Ты в тот раз так быстро сошла на Тарасовке, что мы и оглянуться не успели.

“Теперь я знаю, куда еду,” — обрадовалась Кристина.

Поезд выехал в поле — яркое солнце острыми лучами пронзило пыльные стекла вагона. Кристина зажмурилась, а когда открыла глаза — оказалась дома, в своей комнате. Сон кончился. “А был ли это сон”, — снова задумалась она, — “все опять так реально! И сейчас я узнала места, по которым мы проезжали — это же возле моего дома! Конечно, во сне так и бывает: знакомое принимает причудливую форму. Но это повторяется уже второй раз, в один и тот же день недели, в то же время суток. Случайно ли такое совпадение?”

В следующие дни Кристина с нетерпением ждала, что сон повторится, но этого не случилось. Наступила ночь с пятницы на субботу. “Я должна во что бы то ни стало разгадать эту тайну,” — решила она, — “надо как-то постараться не просыпаться подольше, чтобы доехать с ними до конца.”

На платформе было прохладно — Кристина плотнее закуталась в джинсовую ветровку и поправила на шее голубой воздушный шарф. Острые верхушки тополей, казалось, вспарывали своими ножами мохнатые бока серых туч.

... Ее место в вагоне, как всегда, было свободно. Начинающий накрапывать дождик мелким пунктиром расчерчивал стекло, и проплывающие за окном пейзажи вскоре стали подобием неудачной черно-белой фотографии с размытым изображением.

— Кирюш, спой что-нибудь, — вкрадчиво попросила Надя.

— Хорошо, — ответил он и взял гитару.

Вечер, вечер, постой — подожди,

Не дай мне упасть в эту ночь.

— Кристина как завороженная, слушала песню. Ее взгляд случайно упал на Надино лицо, и она обратила внимание, как Надя смотрит на Кирилла: в ее взгляде было столько невысказанной любви, что глаза сияли едва уловимым голубым светом.

— И как тебе? — Кирилл посмотрел на Кристину. — Ты же еще не слышала моих песен. Мне интересно мнение новичка.

— Класс! — ответила Кристина и зааплодировала ему.

Приближалась станция, при подъезде к которой она обычно просыпалась. Вагон и пассажиры начали проваливаться в серое бесконечное пространство — наступало состояние, при котором человек балансирует на грани сна и яви. “Только не просыпаться”, — внушала себе Кристина, когда ощущение яви начало перевешивать. И вскоре она снова услышала перестук колес, идущий снизу — все вернулось на свои места.

— Слышишь, — Надя толкала ее в бок, — давай билет.

“Боже, у меня же нет билета. Меня сейчас оштрафуют!” — испугалась Кристина, но на всякий случай сунула руку в карман. У нее был билет! Она, улыбнувшись, достала его и предъявила контролеру. “Да, в этом мире мне везет”, — сделала она вывод.

Поезд прибыл на 43-й километр. Друзья вышли на платформу. В воздухе висела сетка из дождевых капель — словно помехи на телеэкране. Кристина машинально полезла в сумочку, чтобы достать зонтик. И он у нее был!

Все спустились по вниз по лесенке с полуобвалившимися ступенями к большой ели с пушистыми густо-зелеными ветками, под которой стояла сколоченная наспех деревянная скамейка, покрытая облупившейся синей краской.

— Пошли с нами, — Кирилл окликнул Кристину.

Дорога шла по лесу, затем сворачивала к реке с заросшими камышом берегами и через деревянный мостик снова уходила в лес, за которым начинались дачные участки. Кругом царила липкая, промокшая тишина, изредка нарушаемая хрустом попавших под ноги сухих веток или еловых шишек — даже птицы не пели в это серое дождливое утро.

Вскоре они вышли на улицу, вымощенную мелким гравием и завернули за угол. Пышные ветки яблонь ажурным шатром нависали над покосившимся дощатым забором. Где-то рядом тонким голосом залаяла собака.

— Нам сюда, — сказал Кирилл и открыл калитку. Возле забора были устроены грядки с овощами, за ними — живая изгородь из фиолетовых метелок люпина, среди которых красными звездами сверкали крупные цветки садового мака. Посреди участка пролегала небольшая канавка, через которую был перекинут маленький дощатый мостик. Около дома, под большой раскидистой березой, стояла беседка, затянутая с трех сторон полиэтиленом, внутри которой стоял круглый столик, сделанный из большой катушки для кабеля. Рядом с беседкой на раскрашенных синими и красными кругами столбах висели красные деревянные качели.

— Ну, что будем делать в такую сырость? — спросила Вера, когда они вошли в дом.

— В карты играть, что же еще, — предложил Толик. — А там, может, и прояснится.

Кирилл подошел к тумбочке, выдвинут ящик и вынул колоду карт.

— Вы уж без меня, — сказал он, уходя в другую комнату. — У меня тут есть одна идея.

... Прошел час. Пока Вера мешала карты, Кристина подняла голову и посмотрела в окно. Сквозь затейливый узор из вишневых веток проглядывала мокрая серебристая крыша дома, стоявшего на другой стороне улицы. На одной из веток, покачиваясь, сидела маленькая серая птичка.

Игра наскучила Кристине, она вышла из-за стола и направилась в комнату, где сидел Кирилл. Неслышными шагами она подошла к нему и заглянула через плечо. Он что-то быстро писал на больших листах в линейку.

“ПЕСНЬ О БЕЛОМ ГОРОДЕ” — увидела она заголовок и продолжила, заинтересовавшись, читать дальше.

Лежал мой путь в дальние края, мимо городов и деревень разных. Летели они за окном как разноцветные картины, но ничто не приковывало моего взора.

Усталое Солнце, подобрав пушистые лучи, закатилось в горную гряду облаков. Полная луна, безмолвная царица тьмы, восшествовала на свой призрачный трон, рассыпав по полу мелкую монету звезд.

И наступила ночь. Остановился мой поезд в незнакомом городе. Я, приподняв штору, посмотрел в окно. Лиловый свет фонарей маленьким ручейком тек по блестящим рельсам. Здание вокзала казалось в дрожащем свете готическим замком.

И сказал мне голос с неба: “Это город, в котором живешь ТЫ, моя будущая любовь”.

И умчал меня поезд в дальнюю страну. Но не было мне больше нигде покоя.

Кирилл, наконец, обернулся, почувствовав, что за его спиной кто-то стоит.

— Мне пора, — только и успела сказать Кристина — как маленькая комнатка исчезла. Она проснулась у себя дома. Окно было расчерчено мелкими каплями дождя.

Только днем она заметила, когда собиралась выйти из дома, что ее голубой шарф, который был на ней во сне, исчез. Его не было нигде, как она ни искала.

В следующую субботу она снова оказалась на даче. Этот день выдался погожим, и друзья сели в беседке. На столике стояло блюдо с пирожками, чайник и чашки. Ветви березы колыхались от прохладного северного ветра, отбрасывая на прозрачные стены причудливые тени.

— Может, поговорим о чем-нибудь еще, — предложила Вера, стряхнув, со лба челку, — а то наша практика уже надоела. Сегодня же выходной!

— Через двадцать пять лет студенты не будут летом вкалывать где-то за гроши, — начала Кристина. — У всех будет возможность заработать кто сколько сможет.

— А ты откуда знаешь? — удивилась Надя.

— Я могу предвидеть будущее.

— Интересно, — вступил в разговор Толик, — А что нас ждет еще?

— Через двадцать один год наша страна перестанет существовать. Наступит капитализм.

— Как? — Надя, разинув рот, прямо подскочила на табуретке. Миша закашлялся, подавившись куском пирога.

— Понимаю, в это трудно поверить. Но, вы, то есть мы, — поправила себя Кристина, не забыв, где она находится, — будем жить в другом мире. Через много лет вы вспомните мои слова.

— Ничего себе шуточки! — присвистнув, сказал Миша. — Даже не смешно.

Несколько минут никто не проронил ни слова. Мягкие ветки, шурша, постукивали о стены. В беседку бесшумно вошла серая пушистая кошка, ведя за собой выводок из четырех котят — двух полосатых, одного черно-белого и одного дымчато-белого. Пушистое семейство остановилось у ног. Кошка слабо мяукнула и посмотрела Наде в глаза. Котята резвились, прыгая друг через друга. Надя отломила кусочек пирога, вытащила изнутри мясо и бросила кошке.

— Пошли куда-нибудь, — заговорил Кирилл, который молчал все это время.

— Пойдемте на поле за горохом, — предложила Вера.

Они шли по улице, ведущей к лесу. Песок, смоченный ночным дождем, глухо похрустывал под ногами. Дома закончились, улица плавно перешла в тропинку, ведущую в сосновый бор. От земли, покрытой толстым ковром пожухлых иголок, веяло сыростью. Сквозь лохматые изумрудные ветки голубыми крапинками просвечивало небо. Кристина с Кириллом немного отстали от всех и шли поодаль.

— А ты смелая, — сказал он.

— Почему ты так думаешь?

— Не каждый решится сказать такое, пусть даже в шутку.

“Как мне объяснить свое знание?” — думала она. — “Сказать, что я из будущего? Кто же мне поверит? Такого не может быть. Но и ясновидцев в те времена тоже не жаловали.“

— Но это правда, — начала оправдываться Кристина.

— Пусть так.

“А откуда ты знаешь?” — сейчас спросит он. — “Я пропала. Надо просыпаться”. Но он не спросил, и некоторое время они шли молча. Сосновый бор кончился, и за рекой показалось поле — сияюще-голубое небо лежало на зеленой земле большой перевернутой чашей. Друзья углубились в путаные заросли и принялись рвать тугие налитые стручки.

— Ты действительно особенная, — Кирилл прервал долгое молчание.

“В нашем мире все такие”, — хотела было возразить Кристина, но сдержалась.

— Почему? Что же во мне такого?

— Ты не похожа на других — я имею в виду своих друзей. Ты как будто прибыла из другого времени.

— Так оно и есть.

— Знаешь, я бы, наверное, в тебя влюбился.

“Надо бежать отсюда”, — решила она и нагнулась к развесистому кустику, из которого в разные стороны торчали зеленые спирали. “Я во что бы то ни стало должна проснуться, чтобы серьезно не попасть впросак.” Зеленое пространство искривилось, и откуда-то издалека донесся чей-то голос: “Ты где?” — “Я дома”, — сказала себе Кристина, открыв глаза. “Хорошая же штука сон — если что не так — можно проснуться — и все в порядке. К примеру, если тебе снится, что ты падаешь с пятнадцатого этажа — просто сделай усилие воли — и ты в безопасности”.

— Куда ты пропала в прошлый раз, — спросил ее Кирилл. — Мы искали тебя по всему полю. Ты что, на меня обиделась?

— Да нет, с чего ты взял. Просто я вспомнила, что мне срочно надо было домой. Забыла выключить плиту, — быстро отговорилась Кристина.

Они сидели посреди поляны в лесу. Надя с Верой — на принесенных из дома раскладных стульях, а все остальные — на упавшем посреди поляны стволе осины. Косые стрелы солнечных лучей пронизывали теплый воздух; блики света прыгали по листьям, словно играя в пятнашки; в высоких кронах деревьев птицы устроили невидимую перекличку. Вдали этом отдавались голоса — видимо, грибники разбрелись и искали друг друга.

Все, кажется, забыли о разговоре, состоявшемся неделю назад.

— И как твои успехи? — спросил Толик Кирилла.

— Нормально. В понедельник пойду на завод показывать статью.

“Наверное, у него такая практика”, — подумала Кристина. — “Бедные литераторы! Несладко же им приходилось в то время! Вместо того, чтобы работать в свое удовольствие, им приходится писать всякую муру про ударников коммунистического труда”.

— Расскажи, как ты пишешь, — решилась попросить Кристина.

— То есть как? Что тебя интересует?

— Ну, например, откуда ты берешь сюжеты и, вообще, легко ли тебе писать.

— Что касается сюжетов, то я, в основном, их придумываю, но в каждом из рассказов присутствует небольшая частичка моей жизни — будь то какие-нибудь эпизоды или некоторые персонажи. Сначала я мысленно представляю себе всю историю — как будто смотрю кино, а потом продумываю, как это будет выглядеть на бумаге, сочиняю описания природы и обстановки. Легко ли мне писать? Да когда как. Иногда я пишу с ходу, а иногда на рассказ уходит несколько недель.

“Что я делаю?” — поймала себя на мысли Кристина, — “я же будто беру интервью — наподобие того, что я видела на обрывке газеты”.

— Когда я чувствую, что дело никак не идет, — продолжил он после небольшой паузы, — я читаю какую-нибудь книгу — из знаменитостей. Нет, я не списываю у классиков. Мне только нужно уловить стиль — это действует как попутный ветер. Я словно в уме пропускаю чужое произведение через мясорубку, если можно так выразиться, и перенимаю чужой опыт.

Вера хихикнула. Надя искоса посмотрела на Кристину, ее взгляд излучал острую ревность.

— Чего смешного? — одернул Веру Миша. — Ты-то сама никогда так не скажешь и не напишешь.

— Хватит о высоких материях! Давайте сфотографируемся, — предложила Вера и достала из сумки фотоаппарат. Надя встала со стула и примостилась рядом с Мишей на бревне.

— Улыбочку! — скомандовала Вера и нажала на спуск.

— А теперь нас вдвоем, — сказал Кирилл, поднявшись, и взял Кристину за руку. Они отошли к березе с раздвоенным стволом, напоминавшим лиру. Вера сфотографировала их.

— А меня? — попросила Надя, и Кристина опять поймала на себе ее злой взгляд.

— Давай и тебя. — Кристина отошла в сторону, и Надя встала рядом с Кириллом.

— У тебя классные джинсы и вообще все шмотки, — заметила Надя, глядя на Кристину, после того, как они сфотографировались. — Где ты все достаешь?

“Опять провокационный вопрос”, — подумала Кристина и ответила:

— На рынке. — “Хорошо, что стиль семидесятых напоминает сегодняшнюю моду, моя одежда так не отлчается от их.”

— Понятно, не в магазине же, — Надя отошла в сторону и села на стул. Кирилл достал из рюкзака большие листы в линейку, вытащил из кармана ручку и что-то начал бегло записывать.

— Дай почитать, — попросила его Кристина.

— Все только тебе! — бросила Надя. — Читай вслух!

— Такие вещи не читают вслух, это вам не какая-нибудь история. На, возьми, — он протянул Кристине рассказ. Это была все та же “Песнь о Белом Городе”. Она продолжила читать взволновавшие ее строки.

Прошел год — такой простой и обычный. Весна с яростным буйством зелени подходила к концу.

И сел я поезд, идущий в Твой город. Мелкий дождик серебристой вуалью окутывал засыпающий мир. И стал последний весенний вечер первым вечером наступающей новой жизни.

И настало утро. Поезд приближался к своей конечной станции. После простеньких пригородных пейзажей взору открылась дивная картина. Белые высокие дома, словно заснеженные вершины, поднимались над линией горизонта. Все ближе и ближе — и солнце легким взмахом лучей раскрасило их в розовый цвет. Все ближе и ближе — и река серебристой линией расчертила строгие квадраты кварталов. Поезд замедляет ход. Я УЖЕ В БЕЛОМ ГОРОДЕ.

— Ты что, не идешь с нами? — голос Веры ворвался в мир, придуманный Кириллом. Кристина махнула рукой и снова погрузилась в чтение.

Мы бродили с тобой по узеньким улицам, вымощенным булыжником, видавшим многие века, мимо маленьких уютных домиков. Из распахнутых окон лилась негромкая музыка, красные цветки герани вспыхивали то тут, то там маленькими огоньками. Кружевные занавески легкими снежными облачками взлетали от слабого ветра.

Мой старый мир остался где-то в небытие, словно не жил я столько лет. Ты улыбалась мне — но все еще было впереди.

Кристина подняла голову и оглянулась — ее друзей не было рядом. Они, видимо, ушли за грибами. “Ничего страшного, я принесу рассказ на дачу”, — решила она.

Я не хотел возвращаться назад. Но время неумолимо. Поезд уносил меня все дальше от Белого Города — но душа моя осталась там. Она не хотела отпускать меня — словно рвалась невидимая струна, звучащая в звездном пространстве. Боль пронзила меня, когда поезд проносился мимо твоего дома.

И жил я дальше с душой, разорванной на части.

Минул Новый год, приближалась весна. Теплый южный ветер провел крылом по белому снегу — и тонкие ручейки заструились по серым улицам. Вороны и галки шумели на мокрых ветках. Мир глянцевой черно-белой фотографией плыл по волнам времени.

Ты встретилась мне в коридоре, когда я шел по обычным делам. “Неужели это ты”, — воскликнул я, не веря своему счастью, и обнял тебя. Ты улыбнулась и опустила глаза, тихо сказав: “Я тебя люблю”. С того дня что-то случилось со мной. Нет, я не мог еще сказать тебе то же, что ты сказала мне. Но мир словно стал другим. Словно солнце озарило дремавший много веков город. Я не понимал, что совсем скоро эти перемены обретут конкретную форму.

Маленькая капля дождя упала Кристине на ладонь, за ней одна и еще одна. Она сунула руку в сумочку — хорошо же в этом мире! — и достала зонтик. Несмотря на начинающийся дождь, она не хотела покидать это место.

Снова во всю бушевала весна, деревья казались накрытыми зеленой вуалью, белая дымка плыла через сады. Ты шла по улице с подругой. Мы о чем-то быстро перекинулись словами. “Встретимся у меня в Белом Городе. Скоро, очень скоро!” — сказала ты, помахав мне рукой.

И был следующий день. И был он самым несчастным и самым счастливым. Мне говорили о тебе — говорили, то, что им казалось. Я не хотел верить — я понял только теперь, что в сущности они — мои враги во всем.

И вот оно! Случилось! Я взглянул на все другими глазами. Три слова зародились во мне, пронзив меня острой иглой. Моя прежняя жизнь остроугольной мозаикой рассыпалась по серой поверхности дня. “Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ,” — хотелось крикнуть мне, разорвав паутину обыденности, чтобы слова эти долетели быстрокрылыми птицами до Белого Города.

Кристина почувствовала, что строки расплываются. Нет, это не дождь растопил чернила — реальность словно через маленькую дверку проникала в сон. “Нет, не сейчас!” — она сделала над собой усилие, и все вернулось на свои места, хотя глаза пробежали мимо целого абзаца.

Мы стояли на балконе. Город, освеженный долгожданной грозой, раскинулся внизу. Розовая солнечная полоса делила небо надвое. Мои слова отдались гулким эхом, которое раненой птицей заметалось между домами. “Я тебя люблю”, — произнес я единожды, но эхо превратило мое признание в музыку, звучащую во всех небесных сферах. “И я тоже”, — ответила ты — и наши души поплыли радужным облаком над белым миром.

Рассказ ей очень нравился. Он казался написанным классиком прошлого века — теперь мало кто так пишет, в основном печатают ужастики и боевики. “Неплохо бы иметь его у себя. Но как это сделать?” — размышляла . — “Ведь предметы нельзя унести с собой в свой мир. Остается лишь положиться на собственную память. Всего несколько лет назад я в школе заучивала наизусть отрывки из прозы. Сейчас мне это ой как пригодится.”

Но время опять было неумолимо. Оно заставляло меня сесть в поезд и покинуть тебя. “Я же бываю в твоем городе”, — ты пыталась меня как-то утешить. Да, это правда, ты приезжала ко мне, но здесь все было как-то по другому. Ты была неотделима от Белого Города.

Я столько раз пытался вернуться к тебе — но будто неодолимая сила возвращала меня назад.

И стала вся моя жизнь долгой дорогой к Белому Городу.

Прошло семь лет. Снова поезд нес меня в далекую страну. ЧЕРЕЗ ПОЛДНЯ Я БУДУ В БЕЛОМ ГОРОДЕ — выводил стук колес. Города, мелькавшие за окном, сливались в огромную цветную круговерть, исчезнувшую в бездне вечера. И снова наступила ночь. Далекие созвездия раскинулись по черному куполу, неотделимому от земли. Лиловые огоньки фонарей плыли в черной бесконечности, слабо мерцая. Их становилось все больше и больше, вскоре закружились они в бесконечном вальсе — приближались окраины города. Лиловые отблески плыли по спокойной глади реки под мостом.

Я БЫЛ В БЕЛОМ ГОРОДЕ.

Я вышел из вагона, прошелся по перрону, залитому лиловым светом, надеясь увидеть тебя. Но мои ожидания были напрасны. Ты не пришла в этот поздний час на встречу со мной.

И снова поезд помчал меня дальше.

Дождь перестал. Кристина сложила зонт и пошла на дачу. Ее друзей еще не было. Она положила рассказ на стол и вышла на крыльцо.

Проснувшись, она поспешила к компьютеру, чтобы записать выученные наизусть строки. Конечно, она помнила не все, но большая часть все же осталась в памяти.

“Сегодня я должна остаться с ними подольше”, — решила Кристина. — “Кажется, должно что-то произойти”, — предчувствие мерцало в душе обжигающей точкой. Она решила принять снотворное, чтобы не просыпаться хотя бы до обеда.

... Друзья вошли в дом. После плотного жаркого воздуха здесь казалось чуть-чуть прохладней.

— Ну что, пошли загорать? — проявила инициативу Вера .

— Пошли, — почти хором ответили Миша с Толиком.

— Я посижу здесь. Что-то голова болит, — сказала Кристина.

— Как хочешь, — ехидно произнесла Надя.

Все ушли. Кристина, стоя на террасе, проводила их взглядом. На полке она заметила железную расписную вазочку, в которой стояли наполовину засохшие ромашки, оставшиеся, видимо, с прошлых выходных. Она взяла увядший букет и пошла во двор, чтобы выбросить его — засохшие цветы приносят несчастье. На крыльце она наткнулась на что-то мягкое — на ступеньке серым клубком лежала соседская кошка. Кристина вернулась в дом, чтобы дать ей кусочек колбасы.

— Я так и думал, что ты останешься со мной, — услышала она за спиной голос Кирилла. Отчасти это было правдой.

— Я хотела поговорить с тобой о рассказе, — сказала она, обернувшись.

— Да?

— Это замечательно! Прямо классика! — восторгалась она — И где ты его опубликуешь?

— Это все так, для себя. Я не собираюсь его публиковать — это бесполезно. Кто же возьмет его? Это же безыдейная проза! Где в нем жизнеутверждающая позиция? Где партийность? Почему молодежь размышляет только о любви, а не о решениях комсомола?

— Когда-нибудь настанет день, когда ты сможешь открыто сказать все, что хочешь. Ты должен писать все, о чем думаешь — пусть и для себя, как ты говоришь. Это ведь про меня? — спросила она после паузы. — Правильно я поняла?

— Да.

— Ты действительно любишь меня, даже не зная всего?

— Да.

— А как же Надя?

— А что Надя?

— Она же любит тебя, неужели ты не видишь! Она так смотрит на тебя и постоянно бросает мне упреки. Вы, как я поняла, знакомы уже давно. Так почему же ты выбрал меня? Лучше оставайся с ней.

— Нет. Подумай, что нас с ней ожидает? Я уже представляю себе, как она приходит вечером с работы и говорит: “Мне надо за ребенком в сад, а ты сходи в магазин, замочи белье и подмети пол. А, кстати, почему ты задержался?”. И где же у меня время для творчества?

— Зря ты так. Думаешь, со мной будет по-другому? Большинство женщин помешаны на хозяйстве — и живут же себе.

— Дело не в этом. Мне нужен тот, кто будет меня вдохновлять. Любовь ведь — основа любого творчества. Знаешь, давай это отметим! — предложил он и пошел в соседнюю комнату. Кристина подошла к окну, в которое бились ветки вишни с сочными темными ягодами. На столике возле окна лежал бумажник. Она открыла его — там были старые купюры по одному, три и пять рублей и паспорт. “Сергеенко Кирилл Петрович. Родился 22 августа 1958 года”, — прочитала она. Кирилл вошел в комнату с бутылкой портвейна и двумя стаканами, и она поспешно положила бумажник на место.

— Садись, — пригласил он ее за стол, а сам опять пошел в другую комнату, — Я сейчас принесу закуску. — Вскоре на столе появилось блюдо с неизменными пирожками и бутербродами.

— Подожди, — она взяла с одного из них кусочек колбасы, — Я сейчас, накормлю кошку. — Кристина вышла на крыльцо.

“Я не ожидала, что здесь будет еще и выпивка. Ну что ж, надо попробовать, что пили три десятка лет назад”.

— Мурка не голодна, — сказал Кирилл, когда она вернулась и села за стол. — Она живет у соседей, а к нам приходит, чтобы перехватить что-нибудь на дармовщину. Кстати, надавно был любопытный случай. В нашу мышеловку попалась мышь. Мишка взял мышеловку и вынес во двор, чтобы выбросить добычу. А Мурка тут как тут — схватила мышь вместе с мышеловкой, юркнула под забор и была такова. После этого случая она не приходила к нам недели три — видимо, ее заела совесть.

Кристина от души засмеялась.

— А у тебя тут хорошо!

— Я езжу сюда каждое лето — сколько себя помню, — сказал Кирилл, наливая вино в стаканы. — В детстве я очень боялся оставаться здесь ночью — в городе ведь ночи светлые, а здесь на улицах нет ни одного фонаря, и когда гаснут последние окна, кругом — хоть глаз выколи. Ну что ж, выпьем за тебя! — Стаканы издали приглушенный звон, словно колокольчик, зажатый в руке.

— А на моей даче не так уютно — она у нас недавно, на участке нет никакой зелени. Здесь же такой милый садик, — восхищалась Кристина, думая: “Интересно было бы приехать сюда на самом деле и посмотреть, как это место сейчас выглядит”.

— Тогда следующий тост — за красоту, — провозгласил Кирилл.

— За какую? Красоту природы?

— И не только. За твою тоже.

— Ты меня смущаешь, — улыбнулась Кристина, проглотив терпкий напиток.

Через несколько минут она встала, подошла к окну и открыла его. Кружево вишневых веток слегка задрожало, жаркий воздух стал медленно проникать в комнату. Кристине стало жарко, у нее закружилась голова. Она села на подоконник, слегка откинувшись на стекло, и опустила глаза, глядя на золотистую горку песка под вишней, обложенную по кругу округлыми камнями.

— Мне жарко, — объяснила она перемену места.

— Мне тоже, — Кирилл со стаканами в руках вышел из-за стола и сел рядом с ней. — Продолжим. Ты что-то мало пьешь.

— Ну хорошо. — Она взяла инициативу в свои руки. — Выпьем за твои литературные успехи. “Надо узнать, стал ли Кирилл писателем на самом деле”, — в ее голове промелькнула и быстро исчезла мысль.

Вскоре бутылка была выпита. В блюде осталась пара пирожков и один бутерброд. Сквозь ватное сознание до Кристины долетали звуки извне — за забором тявкала собака, скрипел ворот колодца, звякала о ведро железная цепь. Кристине показалось, что еще немного — и она свалится с подоконника вниз, туда, где у стены росла острая изумрудная трава и начинались длиные плети дикого винограда, оплетавшие дом с одной стороны. Она слезла с окна, держась за деревянные спинки стульев, дошла до кровати и упала на покрывало, разукрашенное разноцветными ромбиками. Ее рука потянулась к листам, лежащим на рядом стоящей этажерке.

— Что ты делаешь? Это же мой рассказ!

— Мне жарко! — ее собственный голос, казалось, долетал до нее откуда-то издалека.

— Ты чуть не превратила “Песнь о Белом Городе” в веер! Если тебе жарко, сделаем по-другому. — Он пошел на террасу и принес ведро воды.

“Он сейчас выплеснет всю ледяную воду на меня!”, — небольшой испуг пробежал по затуманенному сознанию Кристины, и она попыталась приподняться.

— Нет-нет, лежи, — остановил ее Кирилл, — не бойся, я не собираюсь отрезвлять тебя таким варварским способом. — Он обмакнул руку в воде и провел по ее руке от ладони до плеча. Она почувствовала долгожданную прохладу и закрыла глаза.

— Еще, — тихо попросила она.

— Тебе понравилось? — он снова смочил руку и провел ей по другой руке.

— Да, — прошептала она.

— А ты любишь меня? — спросил он, наклонившись к ее лицу. Кристина промолчала в ответ.

— Ну скажи, ты любишь меня? — повторил он еще раз, надеясь услышать ответное признание.

“Я не знаю, что и ответить,” — Кристина пыталась собрать разбегающиеся мысли. — “Все же это не на самом деле. Пусть будет “да”.

— Да.

— Ты же хочешь быть со мной?

“Пусть”, — подумала она, — “ничего не случится — это же всего лишь сон”.

— Что же ты задумалась? Если ты не хочешь, скажи.

— Я хочу. Просто ... со мной это в первый раз...

— Мне пора, — произнесла Кристина, почувствовав, что ее время истекает, и ей пора исчезать. — Сейчас все вернутся.

— Побудь еще немного! — умолял Кирилл. — Они придут не скоро.

— Извини, так надо, — она последний раз поцеловала его. — Еще увидимся.

— КУДА ЖЕ ТЫ? — эхом пронеслось по зыбкому пространству, связывающему два времени, смазанная грань грез и реальности превратилась в расплывчатую ломаную линию — будто прямая, преломленная отражением в воде. Таблетка кончила действовать. Кристина не могла сдержать себя, чтобы не проснуться.

... Сквозь полузадернутые гардины проглядывало небо, расчерченное невесомой сеткой из перистых облаков — редкое явление для такого времени суток. Кристина посмотрела на часы — было половина второго. Голова слегка кружилась, словно она на самом деле только что выпила. “Я должна, наконец, что-нибудь сделать”, — твердо решила она, — “если этот человек существует на самом деле, я должна его найти. Я видела его документы, знаю, как его зовут и когда он родился и полагаю, что он имеет отношение к литературе. Этого же вполне достаточно.” Она оделась и спустилась на улицу, чтобы позвонить из автомата подруге Любе, которая всегда всё про всех знала.

Через несколько дней Кристина получила ответ.

— Все оказалось легче, чем ты думаешь, — сообщила ей подруга. — На днях я купила детектив — ну, знаешь, такую маленькую книжечку. И случайно открыла последний лист. И что, ты думаешь, я там увидела? Написано: “Издательство “Черная кошка”. Генеральный директор — К. Сергеенко”. Так что тебе повезло. Записывай адрес.

— Ну спасибо! — радости Кристины не было предела. — С меня причитается. Давай завтра сходим куда-нибудь в кафе — я угощаю.

— Заметано! — бодро согласилась Люба. — Только не понимаю, зачем тебе этот писатель. Неужели сама решила что-то опубликовать?

— Нет, дело не в этом. Видишь ли, тут совсем другое. Если получится, я тебе обязательно расскажу.

— Ты меня заинтриговала. Тогда до завтра!

Кристина вышла из телефонной будки и медленно пошла к дому вдоль оврага, заросшего высокой травой, на дне которого протекала речка. Жаркий воздух тяжелыми волнами опускался на высушенную беспощадным июльским солнцем землю. Сзади, словно далекий морской прибой, подкатывал монотонный шум огромного города.

“Он действительно существует! Но что я скажу, когда приду к нему?” — задалась вопросом Кристина. — “Знаете, Вы мне приснились? Он покрутит пальцем у виска и пошлет подальше. Представиться журналисткой? Он сразу меня раскусит — я же не умею профессионально брать интервью. Изобразить поклонницу его произведений? — Я не читала ни одного из них. Так что же?”

Решение пришло само собой. “Я возьму “Песнь о Белом Городе” и покажу ему. Вряд ли это произведение было написано на самом деле — я выдам его за свое и попрошу опубликовать. Но если окажется, что он действительно автор этого рассказа — я скажу, откуда он у меня, хотя это и не самое лучшее.”

... Кристина вышла из метро. В центре дышать было совсем невозможно — жара раскаленной пеленой пронизывала шумные улицы и тихие дворы, просторные площади и узкие закоулки. Она проникала в каждый подъезд, в каждую квартиру, в каждую комнату. Небо утратило свою нежную утреннюю голубизну — и стало неопределенно-белого цвета. Пыльные листья устало шуршали от слабого дуновения горячего ветра. Она прошла по бульвару мимо пруда, по серой глади которого возле деревянного домика плавали несколько уток. Розовый особняк, в котором помещалось издательство, спрятался за двумя невзрачными серыми зданиями, одно из которых ремонтировалось — с него была снята крыша, вынуты все рамы и двери. Сквозь пустые глазницы окон проступала белесая голубизна. Кристина прошла вдоль серого покосившегося забора, остановилась на мраморных ступенях возле дубовой двери с позолоченной ручкой и нажала кнопку звонка. Ее быстро впустили, охранник спросил паспорт и что-то записал в журнал.

Лестница, ведущая на второй этаж, была устлана красной дорожкой с зеленой каймой; перила покрыты блестящим лаком; маленькое квадратное окошко над входной дверью украшено витражами; на стенах, обитых белым пластиком, висели несколько картин в авангардном стиле — все как у настоящих новых русских. Кристина поднялась наверх и вошла в приемную. За столом сидел секретарь — светловолосый молодой человек.

— Здравствуйте, — приветливо сказал он, — что Вы хотите?

— Я хотела бы опубликовать рассказ.

— Вы можете оставить его, Кирилл Петрович посмотрит и через несколько дней сообщит Вам.

— Нет, я бы хотела поговорить с ним лично.

— Вам придется немного подождать. В три часа должен был прийти посетитель, но его что-то нет. Если он не подойдет через десять минут, то Кирилл Петрович Вас примет. Проходите, садитесь.

Кристина прошла по мягкому серому ковру и села в одно из больших кожаных кресел, возле которого стоял стеклянный журнальный столик. Над креслом висела картина, на которой была изображена черная кошачья морда. В здании было прохладно, несмотря на тридцатиградусную жару на улице. Через некоторое время молодой человек зашел в кабинет директора и вскоре вышел.

— Проходите, — пригласил он Кристину.

Она встала и подошла к обитой бежевой кожей двери. В последнюю минуту она заколебалась — нужно ли все-таки ей это, нужно ли раскрывать эту непонятную тайну — но сомнения рассеялись через секунду — она взялась за позолоченную дверную ручку.

— Здравствуйте, — уверенно сказал Кристина.

— Добрый день, проходите, — сказал Кирилл не поднимая головы от бумаг, которые подписывал.

— У меня рассказ. Я не знаю, подойдет ли он Вам, но все же решила попробовать. — Она достала из сумки бумаги.

Перед ней сидел мужчина лет пятидесяти. Кристина узнала в его облике знакомые черты — он действительно чем-то напоминал Кирилла из ее сна, но это уже не был веселый парень в джинсах и с гитарой — время сделало свое дело.

Закончив подписывать документы, Кирилл поднял голову и увидел девушку, с которой расстался много лет назад. “Что это? Сон? Этого же не может быть! Прошло двадцать восемь лет, а она все та жа, на ней даже то же платье в клеточку, что было в наш последний день. Нет, это все не со мной. Наверное, я умер и уже нахожусь на том свете, а рядом со мной прекрасный ангел”.

— Кристина? Это ты? — только это смог он произнести через несколько мгновений.

— Да, — ответила она. “Откуда он меня знает? Наверное, охранник сообщил ему, как меня зовут. Но, с другой стороны, он так пристально смотрел на меня, словно пытался узнать знакомую, которую не видел сто лет”, — Кристина насторожилась, — “А вдруг он действительно меня знает, хотя этого и не может быть”. Она протянула Кириллу рассказ. Пока он читал, она огляделась по сторонам. Одну стену кабинета целиком занимали шкафы, все полки которых были заставлены разнообразными книгами. На другой стене, расчерченной бледно-оранжевыми полосками разрезанного жалюзи солнечного света, висело искусственное растение, изображающее, по-видимому, плющ.

— Откуда это у Вас, — Кирилл прервал затянувшуюся паузу. — “Боже, у нее “Песнь о Белом Городе”. Я точно или умер, или сошел с ума! Тому есть единственное объяснение — эта девушка — дочка той Кристины, которую я когда-то знал. Только она могла как-то переписать этот рассказ и сохранить у себя.”

— Я написала, — ответила Кристина, стараясь сделать вид, что так оно и есть.

— Это неправда.

“Он понял, что я не писательница. Зря я согласилась на такую авантюру. Ну ничего, отделаюсь легким позором”, — подумала она, но быстро взяла себя в руки. — “Надо продолжать игру до конца”.

— Почему? Вы же меня совсем не знаете. Разве я не могу ничего написать?

— Не в этом дело. Я действительно Вас не знаю и не могу судить о Ваших способностях. Дело совсем в другом.

— А в чем же?

— Этот рассказ написал я. Он существует в единственном экземпляре, никогда не был опубликован и хранится у меня дома. Так что признавайтесь, где Вы его взяли.

“Что же делать?” — Кристина испугалась всерьез. “Я не готова к такому повороту событий. Мне приснилось, что я читаю рассказ, который существует на самом деле! Но как же это объяснить? Он не поверит мне, но надо попытаться”.

— Дело в том, — начала она, — что недавно мы переехали на новую квартиру. Я понимаю, что Вам это неинтересно, но я начну с этого. И каждую ночь с пятницы на субботу мне стал сниться один и тот же сон — что я еду с компанией куда-то за город. И одним из этой компании были Вы. Однажды мы приехали к Вам на дачу, где я и прочитала этот рассказ, который запомнила наизусть и потом напечатала.

— Так, продолжайте. И что же было дальше?

— Мы с Вами встречались больше месяца и Вы полюбили меня. И вот я решила узнать, существуете ли Вы на самом деле — и пришла сюда. — Кристина замолчала, не зная, что еще сказать.

“Она знает нашу историю! Этому должно же быть какое-то объяснение! Кто мог рассказать ей?” — Кирилл решился задать последний вопрос, чтобы подтвердить свое предположение.

— Как зовут Вашу маму?

— Ирина Васильевна, а что? — удивленно спросила Кристина.

— Теперь ничего, — ее ответ развеял недавнюю догадку. Кирилл встал и вышел из-за стола.

— Поехали. Я должен Вам что-то показать.

— Куда? В чем дело? — она поднялась с мягкого стула.

Кирилл подошел к ней и взял за руку. Кристина вздрогнула — это прикосновении было ей так знакомо!

— Ко мне домой.

“Что он хочет от меня? Я уже раскаиваюсь, что поехала к нему. Надо скорее бежать отсюда — я же выяснила, что мне было нужно, хотя еще не могу всего осмыслить,” — она попыталась вырваться, но Кирилл сжал ее руку крепче и потянул за собой. Ей не оставалось ничего другого, как подчиниться.

— Паша, я уезжаю, меня сегодня уже не будет, — сказал он секретарю.

— Но, Кирилл Петрович, у Вас же сегодня совещание!

— Отмени его.

Кристина с Кириллом быстро спустились по лестнице и вышли на улицу, где рядом с подъездом стоял серый “Ауди”. Они выехали по тенистому бульвару на душную раскаленную улицу и направились к Садовому кольцу, по которому затем — к мосту через Москву-реку. Горячий воздух проникал через не закрытое до конца стекло в машину. Кристина вытащила из сумочки папку, в которой недавно лежал рассказ, и начала ей обмахиваться. Кирилл молчал всю дорогу, но и Кристина не решалась продолжить разговор. Она пыталась разобраться во всем — но это никак ей не удавалось.

— Мы приехали, — сказал он, когда машина остановилась у забора из черных остроконечных металлических прутьев. — Выходите. — Они перешли через узкий переулок к серому пятиэтажному дому с красной крышей, над входом в крайний подъезд которого нависала стеклянная лифтовая шахта.

— Лифт не работает, — сообщил Кирилл, — извините, придется идти пешком. Я живу на пятом этаже. — Он снова взял ее за руку. Мысль о побеге, промелькнувшая у Кристины в то короткое мгновение, когда они входили в дом, отпала сама собой. На лестнице, ведущей на первый этаж, стало темно, когда закрылась входная дверь. Из подвала тянуло сыростью. Кристина, задыхаясь, пошла вместе с Кириллом наверх.

Когда он открыл дверь своей квартиры, из дальней комнаты послышался лай, вскоре в прихожую выбежала черная колли с тщательно расчесанной белой длинной шерстью на груди и приветливо замахала хвостом.

— Герда, свои! — скомандовал Кирилл, закрывая дверь квартиры. — Можете ее погладить, она не тронет, — сказал он, отпуская ее руку. — Проходите и садитесь, — показал он на кресло стоящее в комнате у окна. Кристина послушалась и села, собака легла у ее ног.

— И что дальше? — впервые за долгое время спросила Кристина.

— Сейчас увидите, — ответил Кирилл, подойдя к секции стенки, которая стояла ближе к углу, открыл ее дверцы и начал торопливо выбрасывать вещи на пол. Бумаги, книги, тряпки вскоре образовали посреди комнаты значительную кучу. Закончив освобождать шкаф, он с трудом отодвинул его от стены и начал отрывать обои — за шкафом они были розовые в белый цветочек и отличались от тех, которыми была оклеена вся комната. За обоями показалась грязная доска — серая в белых разводах, а за ней — дверцы стенного шкафа. Кирилл распахнул их — в комнате запахло затхлостью и пылью, — вынул большую коробку и поставил ее на журнальный столик, стоящий рядом с креслом, на котором сидела Кристина.

— Ты хотела все узнать, — сердито сказал он, — так давай же!

Она протянула было руку к коробке — но сразу отдернула ее — коробка была покрыта слоем многолетней пыли.

— Что же ты медлишь? Боишься испачкаться? Ничего, потом отмоешься! Давай, открывай! Ну же! Чего ты ждешь?

Кристина, немного помедлив, открыла коробку. Сверху лежали пожелтевшие от времени листы, исписанные убористым почерком фиолетовыми чернилами. Она сразу узнала их — это была “Песнь о Белом Городе”.

— Ну что, узнаешь? — спросил ее Кирилл.

— Да, — уверенно ответила она.

— Так посмотри дальше!

Кристина вытащила из коробки рассказ — под ним был коричневый конверт. Она открыла его — показался кусочек черно-белой фотографии. Кристина подняла глаза и вопросительно посмотрела на Кирилла.

— Давай, смотри! Ты будешь, конечно, удивлена!

Она вытащила фотографию из конверта и чуть не выронила её, увидев себя с Кириллом в лесу. В прихожей послышался звук открывающейся двери. Через несколько секунд в комнату вошла женщина средних лет, невысокого роста, с короткими светлыми волосами.

— Надя? — невольно вырвалось у Кристины.

— Да, это я, — ответила она. — А Вы кто? И что тут вообще происходит? — Она оглянулась налево. — Я не знала, что у нас есть стенной шкаф. А это что за хлам, — она показала на запылившуюся коробку.

Кристина перестала что-либо понимать. Она не знала, что ответить.

— Что вы все молчите как рыбы? Я тебя спрашиваю! — Надя кивнула в сторону Кирилла.

— Я тебе все объясню, — тихо проговорил он.

— Можешь не стараться! Опять она! Ты где-то раскопал её двойника. Ну конечно, она моложе и не такая надоедливая, как я. Можешь забирать ее себе! Ты, конечно, уже забыл, как мучился из-за той столько времени.

— Извините меня, — сказала Кристина, — я не хотела причинять Вам боль.

— Вы тут не при чем, — резко отрезала Надя. — Вы всего лишь наивная жертва. Это все он. Никак не может забыть свою любовь. Та девка поиздевалась над ним и бросила, а он двадцать с лишним лет все страдает. — Надя подошла к столику, на котором стояла коробка, заглянула в нее и достала мутный полиэтиленовый пакет. Он оказался рваным с одной стороны, и на пол упал голубой шарф, за ним — засушенные цветы, обертки от шоколадок и несколько листов бумаги. — Боже, — усмехнулась она, — ты столько лет хранил ее вещи! Какая низость!

— Это же мой шарф! — воскликнула Кристина, — он пропал у меня недели три назад.

Дверь в комнату распахнулась, и на пороге показалась девушка лет семнадцати. “Это их дочь”, — сразу определила Кристина. Девушка так удачно сочетала в своем облике черты обоих родителей, что нельзя было ошибиться.

— Мама, папа! Что случилось? У нас ремонт? — спросила девушка, посмотрев на груду валявшихся на полу вещей.

— Да, что-то вроде этого, — помедлив, ответил Кирилл.

— Здравствуйте, — сказала Кристина. Девушка обернулась к окну.

— Ой, у нас еще и гости! — воскликнула она.

— Лена, иди в свою комнату, — скомандовала Надя. — нам с отцом надо поговорить.

— Хорошо, — удивленно согласилась Лена и ушла к себе.

— Эта девушка, — Кирилл показал на Кристину, — пришла сегодня ко мне. Она знает про нас всё — то есть про наше прошлое. Я и сам не могу ничего понять.

— Какое совпадение! И она тоже все знала наперед, — ехидно парировала Надя. — Ну, ничего. Наши дети уже взрослые, а я как-нибудь обойдусь без тебя — все лучше, чем делить тебя всю жизнь с другой. Я уже устала от этого! Ты женился на мне из жалости. Но теперь я уже не люблю тебя так, как тогда. Можешь больше меня не терпеть! Убирайся! — ее голос почти сорвался на крик. — Мне все равно, к кому ты уйдешь! Ведь её ты так и не смог найти всю жизнь!

— Извините, я пойду, — тихо пробормотала Кристина, встала и направилась к двери.

— Кристина, подожди! — окликнул ее Кирилл, но она сделала вид, что не слышит его.

— Вас правда так зовут? — спросила Надя.

— Да.

— О нет! — Надин отчаянный возглас долетел до нее уже в коридоре.

На следующий день жара так и не спáла. Кристина вышла на балкон, надеясь уловить хоть каплю свежести, ведь на верхних этажах бывает небольшое — но все же движение воздуха. “Что я наделала!” — мысль колола ее острым жалом, — “я же разрушила его жизнь. Если бы не я — они с Надей прожили бы еще много лет вместе, пусть даже он и не любил ее. Если бы я знала, что мое появление вызовет такой ураган эмоций! Ненависть Нади к той девушке, копившаяся столько лет, наконец, выплеснулась наружу и положила конец тихой жизни. Мне теперь нет прощения. Кто бы мог подумать! Я сломала жизнь великому человеку!”

Откуда-то из глубины квартиры раздался чуть слышный звонок. Кристина пошла открывать дверь. На пороге стояла соседка с коробкой в руках.

— Здравствуйте, — сказала она, — Вам не нужны туфли? Я купила, надела один раз и поняла, что не могу их носить.

— Я, пожалуй, померяю, проходите, — ответила Кристина, стараясь скрыть свою подавленность.

Туфли не подошли — она носила на размер больше.

— К сожалению, они мне малы. Может быть, их еще можно поменять? Где Вы их покупали? Я могу туда сходить.

— А здесь, в универмаге за линией, ответила соседка.

— Что значит “за линией”? Это где?

— Тут, через дорогу от нашего дома.

— Я не знала, что наша улица называется линией, — Кристина первый раз за день неожиданно улыбнулась.

— Нет, это название пошло вот откуда. Когда-то давно на месте нашего дома проходила железная дорога, а там, где сейчас автостоянка — была станция. Лет десять назад рельсы сняли, и здесь долгое время был пустырь.

— Как интересно, — сказала Кристина, пытаясь особо не выдавать своего удивления. — Хорошо, оставьте туфли, я попробую их поменять. — Соседка ушла. Кристина опустилась на мягкий диван.

“Вот оно, недостающее звено всей истории! Теперь я убедилась, что мои сны были правдой. Каким-то образом я прожила во сне кусочек жизни одной девушки, похожей на меня, которая существовала на самом деле. Да, сны-то снами, но как быть с шарфом и фотографией? Как могла моя вещь, пропавшая некоторое время назад, оказаться в наглухо замурованном стенном шкафу? И как я попала на фотографию, сделанную почти тридцать лет назад? “— На эти вопросы она никак не могла найти ответа, как ни старалась.

Снова раздался звонок в дверь. “Наверное, соседка передумала и решила забрать туфли назад”, — решила Кристина, направилась в прихожую с коробкой в руках и, подойдя к двери, заглянула в глазок. В холле стоял Кирилл. “Боже, как он меня нашел?” — испугалась Кристина. — “Ну конечно”, — догадка быстро пришла сама собой, — “охранник в издательстве брал мой паспорт и, наверное, списал адрес”.

— Здравствуйте, заходите, — неуверенно сказала она, открывая дверь. -Извините, что все так получилось. К сожалению, мне Вам больше нечего сказать.

— Я пришел отдать тебе вот это, — он достал из кармана и протянул ей шарф. — Бессмысленно хранить его дальше.

— Садитесь сюда, — положив шарф, она показала на диван и села рядом. — Мне жаль, что жена Вас выгнала. Я не смогу себе этого простить.

— Она меня не выгнала. Все осталось по-прежнему. А эти места изменились, — Кирилл переключился на другую тему. — Я очень удивился, узнав твой адрес — ведь тогда на этой стороне улицы не было домов.

— Я знаю, — спокойно ответила Кристина. — Отсюда мы ехали на дачу... — она испугалась своих слов — ее устами говорила та девушка.

— Что ты сказала? Мы?

— Нет, я не имела в виду... — она замолчала, повернулась и стала смотреть на корзинку с искусственными фиолетовыми маргаритками, стоявшую рядом на журнальном столике. Залетевший в комнату случайный ветерок слабо шевелил чуть выгоревшие по краям тряпочные лепестки.

— Ты имела в виду нас, — сказал Кирилл. В это мгновение Кристина стала для него той, которую он потерял давным-давно и искал много лет. — Сегодня ты опять будешь моей. — Он сел поближе и обнял ее. Кристина попыталась отстраниться, но он обнял ее еще крепче.

— Пустите, что Вы делаете! — резко воскликнула она.

— Ты же говорила в тот раз, что хочешь этого, — сказал Кирилл, целуя ее.

— Пустите меня, а не то расцарапаю Вам лицо! — Она пыталась вырваться из его объятий.

— Нет, моя кошечка, ты не будешь царапаться! — он крепко схватил ее за руки. В его прикосновениях было столько знакомого — что-то напомнило ей о последнем сне — и она перестала сопротивляться.

Тикали часы, отбивающие неумолимое время — разамеренный ритм секундной стрелки служил смазанным фоном тишине. Минуты проходили, оставляя позади блестящий след. Секунды мелкими стеклянными горошинами падали и разбивались в пустоте.

Прошло минут пятнадцать. Кристина с Кириллом молча сидели на диване. Дверь открылась, и в комнату вошла мама Кристины. Она остановилась на пороге комнаты и пристально посмотрела на Кирилла. Фиолетовые лепестки искусственных цветов задрожали от сквозняка.

— Кажется, я Вас знаю, — воскликнула она. — Вы же знаменитый писатель! Точно! Я читала интервью с Вами в газете. Но, к сожалению, она не сохранилась — в нее что-то завернули во время переезда. Понимаете, переезд — такое дело.

“Вот что за обрывок попался мне, когда я распаковывала вазу!” — догадка осенила Кристину. — “Он попал мне не случайно. В этой истории все так запутано!”

— И что же ты до сих пор молчала? — спросила Кристину мать. — Я и не знала, что ты знакома с великим человеком.

— Какой же я великий? — смущенно проговорил Кирилл. — Я обычный человек, такой же, как вы все.

— Что же ты не угостишь такого дорогого гостя? — обратилась мама к Кристине. — И где ты с ним познакомилась?

— Это долгая история. Правильно говорят: “В историю трудно войти, но легко вляпаться”. Это про меня.

— Спасибо за гостеприимство, но нам пора ехать, — сказал Кирилл.

— Куда? — удивилась Кристина.

— У нас есть один автор — фантаст. Он хорошо разбирается в потусторонних явлениях. Я уже договорился с ним. Может быть, он сумеет разобраться во всей этой путанице.

Они выехали из узкого переулка на широкую улицу. По обеим ее сторонам сине-белой мозаикой замелькали многоэтажные новостройки. Затем их путь лежал вдоль Окружной железной дороги, сбоку от которой стояли бесконечные ряды гаражей и серые бесформенные строения.

— Еще бы минут десять — и мама застала бы нас, — заговорила Кристина.

— Она была бы польщена, что ты была с великим человеком.

— Как Вы можете такое говорить! А как же Надя? Как Вы ей теперь посмотрите в глаза?

— С каких это пор ты стала заботиться о Наде? Кто она тебе? Она даже не была твоей подругой!

— Я заметила еще тогда, что она ревнует Вас ко мне. Она любила Вас с самого начала.

— Но это же было так давно!

— Я волнуюсь не только о ней, но и о Вас. Если она уйдет, сможете ли Вы жить без нее? За столько лет вы привыкли друг к другу, а привычки трудно менять. Представьте себе, что Вы приходите домой, а там никого нет — пустота.

— Пустоты не будет. Ее заполнишь ты.

— Это невозможно.

— Почему? Я помнил о тебе все эти годы, и, думаю, что все еще можно начать с начала.

— Но это же была не я! Я же родилась спустя 10 лет после тех событий! Вы же старше меня на столько лет!

— Это неважно. Пусть даже ты — это не она. Я хочу, чтобы ты осталась со мной.

— И что я должна ответить? Я, конечно, должна согласиться — кто же откажется от богатства и светской жизни! Другая бы плюнула на любовь и побежала сломя голову. Но я не из таких.

В их разговоре наступила пауза. Они приближались к Измайлову. Вдали показался огромный пустырь, за которым в белесой дымке плотной стеной стояли дома.

— Ты же признавалась, что любишь меня, — наконец, заговорил Кирилл.

— Пусть так. Во сне я была пьяной— вот и взболтнула лишнее. Даже во сне я не могла испытать это чувство — я поняла, что Вы мне просто нравились — и все.

...Дом, где жил писатель, стоял рядом с парком. Зеленый массив был пронизан жарким летним солнцем — он казался нарисованным акварелью, в которую добавлен розовый цвет.

Кирилл рассказал ему за чашкой кофе историю, приключившуюся с ним, во всех подробностях. Кристина с нетерпением ждала, как разрешится вся эта запутанная ситуация, не дающая ей вот уже несколько дней покоя. Конечно, для нее все это имело не такое большое значение — всего лишь сон, да и только, но ей было жалко Кирилла, который из-за нее решил уйти из семьи и питал напрасные надежды.

— Очень любопытно, — начал писатель, — но я обрадую Вас, Кирилл Петрович. Эта девушка и Ваша давняя подруга — одно и то же лицо.

— Но как это возможно? — удивился Кирилл. — Почему она не изменилась через столько лет?

— Вы, наверное, помните мои статьи в журнале про поезд-призрак.

— Я не читала, расскажите, пожалуйста, — попросила Кристина.

— Дело было в начале века в Европе. Неожиданно пассажиры поезда почувствовали, что они погружаются в белый туман — и неожиданно оказались в другом времени. Этот поезд иногда появляется на разных дорогах, в разных странах — и исчезает. Один человек попытался сесть на него — и поплатился жизнью.

— Это очень интересно, но какое отношение это имеет к нам? — спросил Кирилл. — Я же никуда не исчезал из своего времени.

— Вы сами нет, но поезд, на котором Вы путешествовали, проезжал через параллельный мир, и там к вам села эта очаровательная пассажирка.

Кристина чуть не подпрыгнула на стуле. Она не ожидала такого фантастического толкования.

— Так это был не сон? — поинтересовалась она. — Я была в прошлом на самом деле?

— Да. Возможно кто-нибудь из жильцов Вашего дома тоже побывал там, но не придал этому существенного значения — тоже подумал, что это сон. С вами же дело обстояло сложнее — вторжение одного времени в другое породило глубокое чувство.

— И как же это получилось?

— Я постараюсь объяснить попонятнее. Железные дороги представляют собой сложное энергоинформационное поле — вроде бесконечной кривой. Иногда в этом поле случаются сбои — как в вашем случае — и происходит наложение двух временных слоев. Так и попадают из будущего в прошлое. Хорошо, что вы пришли ко мне — я получил еще одно подтверждение своей теории, хотя сожалею, что Вам из-за этого не повезло в личной жизни.

Кристина и Кирилл попрощались с писателем и вышли на улицу. Небо над парком было разлиновано невидимым художником на розовые и голубые полосы. Во дворе раздавались веселые возгласы — дети, смеясь, висели на железной лестнице. Двое парней мыли у подъезда зеленый “Москвич”. Стайка белых голубей, сверкая в усталых солнечных лучах, кружилась над невысокими кленами.

— Я, пожалуй, пойду, — сказала Кристина задумчивым тоном. — До свидания.

— Подожди! Ты не должна сейчас уходить!

— Почему? Мы вообще не должны были встретиться в этой жизни. Это ошибка.

— Нет, это не ошибка, — почти прокричал Кирилл, — Провидение специально устроило так, чтобы встретились люди из разных времен. Это знак свыше. Мы должны быть вместе!

— Не достаточно ли на сегодняшний день! — рассердилась Кристина. — Я устала. Мне надо побыть одной, отдохнуть и все обдумать.

— Это уже что-то. Ты уже не отказываешься напрочь.

Где-то включили музыку, и до Кристины донеслись последние звуки песни:

У кого-то сердце поет,

У кого-то сердце болит.

Он нажимает на "save",

Она нажимает "delete".

“Это чуть ли не про меня,” — подумала она. — “Ну все, хватит виртуальной реальности и путешествий во времени! Меня больше ничто не будет мучить — я, наконец, свободна. Для начала надо хотя бы пойти прогуляться”.

— Не знаю. До свидания, — сказала Кристина и, опустив голову, пошла в сторону парка.

<29 августа 1998 г., Минск

— 2 октября 1998, Москва>

***

назадвперёд

Московский север