После освобождения (имеется в виду освобождение крестьян от крепостной зависимости в 1861 году) земли было 175,5 га, причем сенокосы занимали уже 130,8 га, в то время как под пашней было 24 га, а под усадьбами – 20,7 га (oбращаем внимание читателей на то, что слово «усадьба» употреблено во множественном числе, соответственно, Шереметевы были не единственной зажиточной семьей в округе).

В первой и второй половине XIX в. были те же ремесла, как и в XVIII в.: позолотчики, иконописцы, резчики по дереву, резчики по кости, столяры, оловянишники, сусальщики. Женщины занимались перчаточным ремеслом, выделывая три сорта лайковых перчаток: грубые рукавицы, перчатки, сделанные полумашинным способом, и тонкие лайковые перчатки, сделанные исключительно на машине.

Еще в начале XIX века они занимались вязаньем чулок и перчаток (прослеживается совершенно четкая ориентированность жителей Марьина на потребительский рынок города Москвы, а также на ремесла, связанные с украшением зданий религиозного культа).

В XX веке мы не видим уже совсем хлебопашества. Молочное хозяйство – после русско-японской войны – начинает уменьшаться, некоторые виды ремесл остаются, как, например, позолотчики, последний из которых – Сергей Дмитриевич Мондрыгин – жив и по настоящее время, но уже не работает (см. его коллекции на выставке).

Война 1914 г. и революция 1917 г. оказали сильное влияние на д. Марьино. Некоторые виды ремесл, как, например, резчики и позолотчики, ликвидируются. Некоторые из них перешли на новый вид работ, как, например, кустарь Кубышкин, который готовит вместо киотов чемоданы, спинки для кроватей, пресс-папье и пр. (Не будем забывать, что в 1920-е годы, в связи с тотальным голодом в стране, в Москву хлынула беднота, которой не в чем и нечего было возить, не на чем было спать. Открывалось множество советских учреждений – «контор», где, как у Остапа Бендера в конторе «Рога и копыта», непременно присутствовали канцелярские принадлежности. А у контор существовали свои общежития, куда в связи с бесконечным «уплотнением» постоянно требовались новые кровати.) Появились и портные.

В настоящее время на оставшейся в распоряжении крестьян земле в количестве 18,53 га (против 175,5 га в 1861 году, см. выше) создали они цветоводство и огородничество.

Под огородами находится 5,45 га, под покосами, пустырями и пр. – 5,1 га, под картофелем – 2,18 га (для сравнения: в 1861 году пашни занимали 24 га, сенокосы – 130,8 га, о пустырях же и вовсе не упоминается, то есть вся земля использовалась по назначению.), под ягодными и фруктовыми садами – 0,54 га и под цветами – 4,1 га.

Из 63 домов в 1929 г. цветоводством занимается… 47 хоз.

Они снабжают цветами не только Москву, но и дачи в ее окрестностях. О их цветоводстве знают в Берлине, Лондоне, Париже, с которыми марьинские цветоводы имеют давнишнюю связь.

Наряду с цветоводством в некоторых хозяйствах развилось промышленное огородничество, где на продажу сеется капуста, помидоры, огурцы и картофель (возможно, именно из этих огородов впоследствии образовался недавно ликвидированный и ныне застроенный жилыми домами совхоз «Марьино» вблизи улицы Кашенкин луг).

В 1929 году коров – 33, коз – 10, лошадей – 7 (Даже с учетом естественной убыли из-за старости, для сравнения, в 1897 году коров было 106, лошадей – 44. Очевидно, скот из разграбленных усадеб и крестьянских «кулацких» дворов пошел банально на съедение. Зато количество коз увеличилось с двух до десяти, что понятно: коза менее хлопотна в уходе, а молока дает на одного-двух человек. С учетом того, что в Москву чаще мигрировали не семьями, а поодиночке – на заработки, с козой явно было проще управиться.).

Вместе с хозяйством менялся и меняется как состав населения, так и его быт.

В 1929 г. количество населения выросло до 874 человек. Из них уроженцев Марьина – 192, пришлых, живущих постоянно, – 182, живущих временно – 112, сезонников – 236, невыясненных – 152.

По социальному составу население распределяется следующим образом: крестьян – 228, рабочих – 325, служащих – 78, кустарей – 36, извощиков – 28, прочих – 27, невыясненных – 152 (Учитывая дурную репутацию Марьиной рощи еще до революции, а уж после революции – и подавно, рискнем предположить, что эти «невыясненные» есть не что иное, как беспризорники, проститутки из ближайших трактиров, воры и прочий пролетариат без определенного места жительства и занятий.).

Деревня в 1926 г. электрофицировалась. Дома – все деревянные, крытые железом. Обычно три-четыре окна выходят на улицу и по одному-по два – в другие стороны. Наверху слуховое окно или светелка, украшены деревянной резьбой (очевидно, эти украшения – дело рук тех самых тридцати шести кустарей-резчиков по дереву.). Все дома одноэтажные, за исключением двух. Один из домов сохранился с начала XIX столетия. Обычный размер домов, без пристроек, – 7,1×7,1 метр. Перед домами палисадники с цветами и деревьями, у палисадников начинает оформляться городской тротуар. На улице появились 2 городских киоска: «Розносчик» и «Красный киоск». Хозяйственные постройки, как сарай для сена, конюшни для лошадей, уничтожены или превращаются в жилые помещения (очень по-советски: хозяев усадьбы уничтожили, лошадей съели, а на место лошадей в скотские условия поселили людей). Один только сарай остался от прежнего быта на основе хлебопашества и скотоводства (на 874 человека – всего один сарай. Потому что в стране наступил голод, и стало нечего хранить).

Экономическая база для населения – Москва, поглощающая их цветы и рабочую силу на предприятиях и учреждениях. Они даже не нуждаются в своих банях: легко доехать до Центральных бань Москвы. Автобус близко, останавливается на одном конце деревни (а теперь представим себе, как эта тысяча человек ездит на одном-единственном маршруте с единственной в деревне остановки в центр Москвы для того, чтобы помыться. С нищенской зарплаты оплачивают и автобус, и баню). На автобусе можно доехать в Большой Театр, в кино, куда обычно выезжают марьинцы, особенно молодежь. Старые и малые слушают радио, не только из Москвы, но из-за границы. Население культивируется, молодежь учится в учебных заведениях Москвы.

Через молодое поколение придет новая жизнь деревни. Оно уже будет доживать свои дни в новом, городском быту. Оно будет вспоминать только о том, как на глазах его доживали свои дни последние могиканы «деревни», с их старым бытом и старой идеологией («Доживать свои дни». Без комментариев).

***

*Здесь и далее курсивом в скобках выделены примечания Северян. По возможности, сохранена оригинальная орфография.

назад

Марфино, Останкино, Бутырский хутор, Марьина роща и окрестности