Зелёный лес в центре спутниковой
фотографии - это площадка к югу от Касс-авеню
и к востоку от
Норт-Джефферсон-авеню в
Сент-Луисе, штат Миссури, где располагался
"квартал будущего" Прюитт-Айгоу, 2015 год.
Вплоть до настоящего времени вся
территория, примыкающая к кварталу
c севера (на снимке она
справа), представляет собой пустырь с изредка
встречающимися домами - это бывшие кварталы
негритянской бедноты, снесённые в рамках реализации
проекта
Прюитт-Айгоу и
последующего избавления от него.
Дорожки вроде парковых - это улицы (числящиеся
таковыми по сию пору) с некогда очень плотной
застройкой.
|
 |
|
Обложка DVD с
фильмом "Миф
Прюитт-Айгоу".
|
***
Так что же случилось с американскими Черёмушками, почему от них остался только лес с
горой мусора посередине? Ответ на этот вопрос
попытались дать создатели снятого в 2011 году фильма
The Pruitt-Igoe
Myth ("Миф Прюитт-Айгоу").
А фильм, надо сказать, получился по-своему хорошим,
пробивающим на слезу, ведь просто невозможно
остаться равнодушными к воспоминаниям людей,
пережившим лучшие и худшие годы района, где прошли
их детство и юность, где жили их родители и друзья.
Фильм чрезвычайно лиричный и ностальгический. В
интернете он есть, и его стоит посмотреть.
И всё-таки необходима небольшая
ремарка. По сути дела, авторами подаётся только
одна точка зрения, подтверждаемая многочисленными
экспертами и участниками событий, что создаёт
иллюзию объективности, однако в итоге получается
крайне субъективное изложение всей довольно
однозначной истории, но сделано это намеренно. И
чтобы понять, что же на самом
деле произошло, мы будем приводить небольшие комментарии Джея Брэда Хикса, члена Демократической партии США
(что в данном случае примечательно), левого (да-да!)
либертарианца, да и вообще,
колоритного типа. Хикс заочно полемизировал в
своём блоге с Сильвестром Брауном (кто таков,
см. далее) обо всём, что
связано с Прюитт-Айгоу, ведь Джей получал информацию
из первых рук: дядя Ральф, его крёстный
отец, имел непосредственное отношение к Прюитт-Айгоу
- он занимался там ремонтными работами и, как пишет Хикс, возвращался оттуда с такими впечатлениями, что
разум отказывался воспринимать весь
этот чрезмерный даже для фильмов о постапокалиптических
зомби ужас.
После
комментариев Брэда Хикса история полностью теряет
псевдоромантический и ностальгический флёр, остаются
только зловоние, недоумение и ужас от того, до
какого состояния могут дойти люди.
***
50-е годы
Жилой комплекс Прюитт-Айгоу был создан
в рамках жилищной политики, проводившейся властями Сент-Луиса.
Официально подчёркивались очевидные преимущества нового квартала, в
частности, разительное отличие от жилья в перенаселённых и
разрушающихся трущобах (причём некоторые жители квартала не имели даже такого
жилья), новые светлые дома, где можно жить за отдельной
запирающейся дверью, с электрическим освещением, светлыми стенами, с
большими пространствами вокруг зданий, в условиях, соответствующих реалиям
XX века. Особое внимание обращалось на то, что
дети могли играть в безопасности на широких лужайках, а не на тёмных
задворках. Кроме того, в квартале предполагалось совместное
проживание белых и негров - вполне в духе формальной борьбы с расизмом,
свойственным американскому обществу. Короче говоря, государственная
пропаганда подавала проект как панацею от болячек большого города.
План застройки.
По завершению строительства квартал представлял собой
комплекс из 33 11-этажных многоквартирных домов, возведённых на участке площадью 23 гектара.
Домов было действительно 33, так как корпуса, примыкающие друг ко
другу, считались отдельными, в отличие от, например, Москвы, где в
таком случае речь шла бы о 17 домах, часть из которых подразделялась
бы на корпуса. Всего в комплексе было 2870 квартир. По мнению американцев, квартиры были
сделаны намеренно маленькими с такими же крохотными кухоньками
(добро пожаловать в СССР -
сравним!). Однако действительно странное решение - это лифты,
которые останавливались только на первых, четвёртых, седьмых и
десятых этажах. В Советском Союзе в аналогичных домах лифтов либо
не было вообще (пятиэтажки-хрущёбы),
либо они останавливались между этажами, и на нужный этаж надо было
подниматься или спускаться на пол-этажа (например, в девятиэтажных
блочных "башнях", строившихся в Москве с середины шестидесятых до
начала семидесятых), но решения вроде американского никогда не
применялись. Этажи, на которых останавливались лифты, имели большие
общие коридоры, здесь располагались прачечные, помещения общего
пользования и мусоропроводы. Что касается лифтов, отметим для себя
это важное обстоятельство, ибо с них всё и началось.
|
 |
|
Гора мусора в лесу на месте
квартала Прюитт-Айгоу.
Фотография пользователя
coloradoart с сайта Panoramio.
|
Первые обитатели въехали в новые дома
ещё до полного завершения строительства, в 1954 году, а проблемы начались уже в 1956-м.
Довольно быстро квартал покинули 12000 человек, 25000
- некоторое время ещё оставались - среди нарастающей бедности,
углубления расовой сегрегации и вандализма. Квартал превращался в
трущобы, на смену которым он пришёл. Прюитт-Айгоу выглядел как поле
битвы, росла преступность, условия жизни ухудшались. Квартал
приобрёл печальную известность, став хрестоматийным примером
проекта, обернувшегося питательной средой для криминала.
Через два десятилетия после открытия
Прюитт-Айгоу правительство сдалось, так как отчаялось после всех
предпринятых попыток навести в квартале порядок.
После последовавшей вскоре драматической развязки
остался простой вопрос: что
было причиной провала? Кто-то винил архитекторов: изолированные
площадки вроде Прюитт-Айгоу стали комфортной средой для преступности
и вандализма, средой, способствовавшей созданию атмосферы страха. Во всём
этом обвинили современную архитектуру. Другие критиковали социальную
политику государства, породившую проблемы, которые потом вызрели в Прюитт-Айгоу,
в частности, жилищную политику,
предусматривавшую строительство муниципального жилья для
малообеспеченных слоёв населения, и разрушение квартала означало
провал такой жилищной политики. Третьи говорили о том, что жители квартала
были слишком бедны и необразованны, и что они принесли с собой в Прюитт-Айгоу собственные проблемы.
После того, как пыль на площадке осела,
стало понятно, что проект был обречён с самого начала.
Современный город
После Второй Мировой войны тысячи
мелких фермеров и наёмных сельскохозяйственных
работников снимались со своих мест и уезжали в
поисках лучшей доли на север страны. Причиной тому
стала механизация сельского хозяйства на юге США.
Переселенцы не обладали ни сколько-нибудь
значительной собственностью, ни крупными денежными
накоплениями. Единственные места, где их ждали, -
это трущобы.
Жилищные условия до переезда в новые квартиры.
А ожидали их так называемые "сламлорды"
(slumlords), лендлорды, сдающие в наём помещения
в трущобах. Порой, это многие-многие акры построек,
небезопасных и антисанитарных, причём под
антисанитарией подразумевается полное отсутствие
систем удаления отходов жизнедеятельности, а под
небезопасностью - то, что в таком жилье можно было
сгореть заживо. И зная об этом, сламлорды старались
набить в сдаваемые помещения как можно больше
народу, так как это была чрезвычайно высокодоходная
система. Но такая система была разрушительной не
только для обитателей трущоб, но и всего городского
сообщества. Частным порядком с проблемой справиться
было невозможно, и её вынесли на общественное
обсуждение.
Жизнь на помойке.
В качестве основных идей
жилищной реформы, начатой в период
Великой депрессии и приостановленной
войной, были названы собственно её
интенсификация, а также замена трущоб
современным жильём.
Ведущий архитектор
Прюитт-Айгоу Минору Ямасаки.
Новая застройка в стадии
моделирования.
Общественные деятели
рассматривали кольцо трущоб, опоясавшее
центр, как уродующее в глазах жителей
центра лицо города, бизнес-сообщество -
как препятствие для потребителей. Жители
центра хотели убрать трущобы, и им, в
общем-то, было всё равно, что будет с
людьми их населяющими, но так как они
были богаты и влиятельны, они стали
очень важной частью коалиции,
способствовавшей принятию закона 1949
года о социальном жилье. По этому закону
федеральное правительство выделило
деньги на выкуп трущоб у собственников
как отдельных построек и целых
кварталов, так и комплекса кварталов,
чтобы их снести, а затем застроить
современными методами.
На первых этапах
строительства.
Благодаря социальному жилищному строительству
беднякам, не видевшим солнца, вдруг открылись виды на город даже
лучше, чем у богатейших людей Сент-Луиса. Самые несчастные обитатели
города были подняты из трущоб. Город, ставший обителью нищеты,
отчаянья и депрессии, принесший жертвы на алтарь войны, заслуживал
возрождения. Современный Сент-Луис, построенный "с нуля", должен был
указать путь к спасению.
Вид на квартал от строящейся величественной арки на берегу
Миссисипи.
Сразу за центром города, на северо-западе, на только
что расчищенном участке площадью 23 гектара в 1952 году началось
строительство жилого комплекса Прюитт-Айгоу, ставшего символом
возрождения Сент-Луиса и прорыва в будущее из копошащегося прошлого.
Пентхаус для бедняка
Пентхаус для бедняка.
Что это за странное помещение, из которого
открывается столь прекрасный вид? А это общий холл, предусмотренный
во всех корпусах комплекса, где можно
собраться друзьям, поболтать, сидя в креслицах. Советские
архитекторы о таком даже не подозревали. На дворе - середина
пятидесятых.
Что касается пентхауса, это весьма важное
обстоятельство. Сент-Луис пятидесятых - это малоэтажная застройка.
Многоэтажные здания располагались только в центре, поэтому даже
11-этажные корпуса Прюитт-Айгоу воспринимались чуть ли не как
небоскрёбы. Отсюда становится отчасти понятным, что так называемая
специфика высотных зданий, якобы сформировавшая психологически
дискомфортную обстановку, была названа одной из причин, по которой
проект не сработал.
Деревянные трущобы.
Свиблово? Нет, Сент-Луис.
До переселения в Прюитт-Айгоу семья одной из его жительниц,
Жаклин Вильямс, в которой было двенадцати детей, жила в лачуге из трёх
комнат, причём матери семейства приходилось жить на кухне, деля
кровать с двумя домочадцами. Другая бывшая жительница квартала
Руби Рассел, одной из первых заполнившая заявление на
переселение в новый дом, была просто потрясена тем, что ей
предоставили жильё на 11 этаже на который можно было подняться на
лифте, и это при том, что выше второго этажа она никогда в жизни не
бывала. И этот дом казался ей оазисом в пустыне.
Новый квартал и старые трущобы.
Жаклин Вильямс до сих
пор считает переезд в Прюитт-Айгоу самым волнующим моментом в своей
жизни, она словно попала в другой мир. У каждого
члена семьи появилась своя
кровать, а у её матери - даже своя комната с дверью!
Оазис в пустыне.
Семья Валери Силлс
получила квартиру под Рождество словно рождественский подарок. Она
вспоминает переезд в новый дом как рождественскую сказку, до сих пор
перед её глазами стоит прекрасная картина: снег и рождественские
огни. Жаклин Вильямс хранит самые
добрые воспоминания о Прюитт-Айгоу, и когда она приезжает на Джефферсон-авеню, она останавливается там, чтобы посмотреть и
вспомнить... И её воспоминания о Прюитт-Айгоу - это лучшие
воспоминания её жизни.
Рождественская сказка.
Сильвестр Браун, бывший житель квартала,
общественный активист,
журналист и писатель, поднявший в 2005 году тему
Прюитт-Айгоу,
вспоминает о той теплоте отношений, которая была свойственна семьям и
всему сообществу Прюитт-Айгоу, о прекрасных домах, где царили запахи
пирогов и печенья, доносившиеся из
квартир на всех 11 этажах. Дом был и местом для игр: дети носились вверх-вниз по
лестницам, бегали вокруг дома.
Вспоминая жизнь Прюитт-Айгоу, Сильвестр Браун говорит
о том, что ему нравились соседи, люди, сидящие у подъездов, дети,
играющие в парках, школы и библиотеки - в Прюитт-Айгоу всё это было,
была жизнь, в которой Прюитт-Айгоу активно участвовал.
Разноцветная детвора на лужайке в
Прюитт-Айгоу.
Как говорит Валери Силлс,
квартал был безопасным местом, и, если ты вырос в этом квартале,
всех знаешь, ты никогда не остаёшься без присмотра. Если ты был где-то там внизу, за тобой присматривали
сверху. Когда ты не один, бояться было нечего. Здесь возникает некая
тонкость: казалось бы, раз всё так хорошо, чего бояться?
Гостиная в одной из квартир Прюитт-Айгоу.
До сих пор производит впечатление
на тех, кто застал вечный советский дефицит и уродливые изделия
советской промышленности. И ещё раз: это бедные люди, получившие
квартиры от государства даром. И это - середина 50-х. Такая
обстановка в советской квартире могла быть только у какого-нибудь
партийного босса или профессора, да и то уже в середине семидесятых.
И ещё одна гостиная
Явно не 10 квадратных метров. Стоит обратить
внимание на радиатор отопления. Когда такие стали появляться в
России? В конце девяностых?
Спальня.
Разумеется, отчасти всё это
государственная показуха для внутреннего потребления, но и СССР
занимался тем же, вот только уровень...
Вероятно, детская или комната для
какого-то одного члена семьи.
Очень похоже на российский
гостиничный номер в условном 2005 или 2016 году, но на стоп-кадре
комната в квартире середины пятидесятых. Занавески и покрывало на
кровати тоже
занятны - такое вот цветовое решение. И опять же радиатор.
Вспомним, что устанавливалось в советских квартирах...
Если внимательно посмотреть на некоторые картинки
выше, видно, что людям не просто предоставлялись квартиры, но
квартиры, уже обставленные новой мебелью (вон, даже ценники висят),
и мебелью весьма неплохой даже по современным меркам, сделанной не в
Китае, а made in U.S.A.
Советские о таком могли только
мечтать. "Тупые" американцы не понимали своего счастья.
Как славно всё начиналось! Прюитт-Айгоу вырос над
замусоренными трущобами, чтобы вытащить их молодых обитателей из
бедности, стать толчком к процветанию города и началом больших
перемен. Это было прекрасное место вроде курорта: зелёная трава,
деревья... Но однажды всё это куда-то ушло. Вместо курорта появился монстр.
Диксон-стрит, главная улица, с видом на церковь
св. Станислава.
Диксон-стрит, 2011 год.
Как
вспоминает Жаклин Вильямс, в целом царила дружелюбная атмосфера, но были и компании хулиганов, впрочем,
существовавшие недолго. Да, было и что-то плохое, вышедшее из Прюитт-Айгоу, но оно не преобладало над тем хорошим, что там было,
ведь с самого начала Прюитт-Айгоу был просто чудесным местом, и оно
существовало бы до сих пор, если бы о нём заботились, как это было со дня его открытия.
То есть, что-то с самого начало пошло не туда, и
первые тревожные звоночки раздавались чуть ли не с момента открытия
комплекса.
Когда Валери Силлс переехала в Прюитт-Айгоу, он был
опрятным, чистота поддерживалась постоянно, лифты тоже содержались в
чистоте, и когда на них перевозили мебель, их стены специально
защищали от возможных повреждений.
Меры предосторожности при перевозке
мебели. На стене лифта видна защита от царапин.
Хроника событий
Хикс пишет что в 1955 г., как только Прюитт-Айгоу
открывается, разносчики счетов сразу же начинают бояться приходить
туда без оружия, даже те, кто обычно разносил счета тем же самым
людям до их переезда в Прюитт-Айгоу. Что-то в квартале заставляло их
чувствовать себя менее защищёнными.
Однако со временем качество
обслуживания дома всё более снижалось. И, в конце концов стало так,
будто до Прюитт-Айгоу никому не было дела. И лифты стали первыми
жертвами отсутствия того, что по-английски называется прекрасным и
всеохватывающим термином maintenance, -
совокупности технического обслуживания и текущего ремонта.
Лифты перестали убирать и ремонтировать.
Дети стали использовать их как туалеты. Как рассказывает Сильвестр Браун,
приходилось пользоваться вонючими лифтами, а потом они
стали застревать, а если ты застрял в лифте, сколько ни жми на
кнопку вызова - никто не придёт. Очень часто можно было подолгу
сидеть в вони и темноте, откуда никак не выбраться. Единственным
способом, которому он и его брат научились, - нужно было вручную
раздвинуть двери, ухватиться за кабель и, поднявшись по нему,
вылезти на пол перед шахтой лифта. Так же можно было раздвинуть двери
на этаже и спуститься к лифту, чтобы вызволить застрявших там людей.
Вид на квартал со стороны арки у
Миссисипи (вдалеке, почти по центру стоп-кадра).
К 1968 году ситуация стала выходить из-под контроля.
Коммунальные службы отказались от обслуживания жилого комплекса.
Руководство коммунальных служб, оправдываясь перед общественностью,
заявляло, что оно находится под давлением внешних сил, о которых не
стоит говорить публично, и на поддержание хозяйства не хватает
денег, однако оно делает всё возможное в данной ситуации.
Как вспоминает бывший житель квартала
Брайан Кинг, в подъездах накапливались горы
вонючего мусора, смрад от которого распространялся по всему дому.
Лифты не работали. Люди начинали бежать из квартала. Всё это очень
отличалось от того, что было в начале. Джей Брэд Хикс отмечает, что в Прюитт-Айгоу была
самая современная система мусоропроводов и централизованная система
сбора мусора. Жители ими не пользовались. Вместо этого они
выбрасывали мусор на пожарные лестницы. И даже этим они особо не
заморачивались: просто вышвыривали его из окон во все стороны - в уже
выросшие под домами кучи мусора.
Практически с самого первого дня обслуживание
квартала было недостаточным, поддержка такой сложной инфраструктуры
не обеспечивалась в полном объёме. Государство оплатило её
строительство (к слову, более чем в два раза дороже тогдашних
нормативов), а обслуживание должно было быть обеспечено за счёт
платежей квартиросъёмщиков. Однако обслуживание жилого комплекса
предполагало участие высокооплачиваемых специалистов, чтобы
поддерживать корпуса в надлежащем состоянии, что жителям было не по карману.
Таким образом, основной причиной провала социального жилищного
строительства стали сами обитатели социального жилья.
С самого начала у строительства социального жилья
были противники - банкиры, риелторы и торговые палаты. Социальное
жильё рассматривалось как нечто антиамериканское, как
коммунистическая эрозия свободного рынка. Однако расчистка площадок
от трущоб под новую застройку и строительство крупных объектов
соответствовали интересам строительного бизнеса и смежных отраслей.
Расчистка и освоение новых площадей под застройку приносили прибыль,
заключались строительные контракты и создавались рабочие места.
Короче говоря, снос трущоб, строительство нового жилья и освоение
дорогой земли происходили за счёт федерального финансирования по
только что принятому закону.
Но противники социального жилья были опять недовольны, так
как на его содержание не предусматривались средства из
федерального бюджета, и проекты попадали в зависимость от доходов
квартиросъёмщиков, однако квартиры в Прюитт-Айгоу с самого начала
заселяли заявители с доходами ниже среднего. Некоторое время коммунальные платежи
вносились, поддерживалась чистота, лифты работали, территория
патрулировалась службой безопасности. Но менялся сам город...
Свободное падение
После второй Мировой войны важнейшим вопросом для
планировщиков, политиков и лиц, принимающих решения, стало то, какие
тенденции будут характерны для населения города. Между 1930 и 1940
годами считалось, что тенденция к росту численности населения будет
преобладать, и чисто психологически хотелось верить, что небольшое
снижение было следствием Великой депрессии, и к 1970 году
численность населения должна была достигнуть 1 млн. человек. А если
вы хотите разместить в городе миллион человек, необходимо массовое
жилищное строительство.
Проблема заключалась в том, что существовали две
тенденции, одна из которых - рост населения, вторая - какой его
части будет достаточно средств для жизни в городе. И планировщики
ошиблись, какая из тенденций возобладает.
До миллиона дело не дошло.
В пятидесятые годы население Сент-Луиса достигло
своего пика. Послевоенный рост прекратился, развитие города в
массовом масштабе пошло по другому пути. Но это оказался не рост
урбанизации, на который рассчитывали городские проектировщики: американская мечта воплотилась в домиках из дешёвых быстровозводимых
конструкций на окраинах городов. Невероятный рост такого
строительства преобразил окраины, и коттеджные посёлки стали
доминирующим мотивом пейзажей окраин.
В документальном фильме, снятом в пятидесятых годах
говорится, что 2/3 населения страны живёт в
городских агломерациях, и большая его часть выросла именно на
городских окраинах в коттеджных посёлках. Жизнь в этом новом мире
характеризуется следующими положительными моментами: он дал
миллионам людей уютные хорошо спроектированные дома, с участками, где
можно разбить сад, с воздухом, пространством и светом. Коттеджные
посёлки стали новым толчком для развития американских городов и
радикально преобразили их.
Чего не видели люди в 1949 году, так это того, что
города пустеют, теряют свой средний класс и свою промышленную
базу. С потерей населения и рабочих мест теряется налоговая база, ситуация входит в порочный круг. Как следствие,
снижается уровень оказываемых коммунальных услуг, в то время как на
окраине с каждым годом ваш дом становится всё больше, растёт его
стоимость, растёт качество услуг, появляется всё больше рабочих мест
ближе к дому, лучше становятся школы.
Федеральное правительство ставило перед собой задачу
сделать доступной для среднего класса и белого рабочего класса жизнь
на городских окраинах, и по большому счёту, перед тем, как был построен жилой комплекс Прюитт-Айгоу,
в течение многих лет проводилась политика, направленная на поддержку
развития именно городских окраин. Переезд
на окраины, выбранный американскими городами, и строительство
Прюитт-Айгоу стали возможными в рамках одного закона 1949 года. Для
большинства семей проживание на окраине стало менее затратным, чем в
городе. В то время как бедные мигранты с юга продолжали прибывать,
средний класс покидал город. Перемены происходили быстро и жёстко.
Старая часть города оказалась в окружении коттеджных посёлков.
Крупные проекты вроде Прюитт-Айгоу, по планам предназначались для растущего населения
города, но планы провалились, и Сент-Луис начал свободное падение. В
период с 1970 по 1980 годы город потерял 28% своего населения -
вопреки планам создания города-миллионера.
На пути к краху.
На западной административной границе Сент-Луиса возник
новый пригород, могущественный бизнес-район, сформировались
небольшие коттеджные городки. Одним из таких городков стал Блек-Джек. Жители городка выступили против
строительства в непосредственной близости многоквартирных домов для
лиц с доходами ниже средних. То, чего они боялись, находилось
в нескольких милях от них - это жилой комплекс Прюитт-Айгоу в
Сент-Луисе, для которого вандализм и преступность стали чем-то само
собой разумеющимся.
Жители городка опасались, что строительство многоквартирных домов
превратит их район в пригородный Прюитт-Айгоу, обесценит их
собственность и лишит безопасности. Люди со средним доходом
опасались за свои налоги, школы и собственность. Им не хотелось
жить рядом с человеческими отбросами.
Почему же протест Блек-Джека был таким резким? Как
поясняет Дж. Б. Хикс, постольку поскольку в 1972 году в руководстве
Сент-Луиса наконец-то поняли, что с Прюитт-Айгоу всё пошло не так, и
поправить уже ничего нельзя, 16 марта 1972 года они эвакуировали
оставшихся жителей из Прюитт-Айгоу (ну, по крайней мере, именно так
это преподнесли) и взорвали все корпуса. А теперь представьте,
что сейчас 1972 год, и вы живёте в Сент-Луисе, и вот всем этим
людям, доведшим свои дома до такого
состояния, куда было податься? Они не могли вернуться в
трущобы, так как их снесли ради строительства Прюитт-Айгоу. Само
собой, жители Северного округа совершенно верно догадались, что
произойдёт дальше: Сент-Луис просто вывалит переселенцев им на голову.
Аэрофотосъёмка жилого комплекса Прюитт-Айгоу, окружённого со
всех сторон старой застройкой.
3 марта 1968 года.
И точно, когда
правительство планировало подорвать
Прюитт-Айгоу, оно объявило о планах
построить комплекс многоквартирных домов
для чёрной бедноты на территории за
административной границей округа
Сент-Луис, на стыке Олд-Холлс-Ферри и
Паркер-роуд. Окружающая территория была
включена в состав Блек-Джека и
зонирована под строительство
многоквартирного жилья. Когда жители Блек-Джека
выразили своё недовольство, их засудили за расовую
дискриминацию, однако им удавалось тянуть
дело несколько лет. Затем местные начали
забрасывать строительную площадку
зажигательными бомбами. Двумя этими
тактиками история затягивалось таким
образом, чтобы под проект релокации
Прюитт-Айгоу уже было необходимо
подыскивать новое место для размещения
людей. Большая их часть остановилась в
двух больших многоквартирных комплексах.
Крупнейший из них - бывший комплекс
"Кордова". В 1970 году "Кордова" была
прекраснейшим микрорайоном
в Северном округе: просторные
двухэтажные квартиры, редкая по тем
временам
система центрального кондиционирования,
плавательный бассейн, клуб со
спортзалом, сауна и баня. Там проживала
Большая часть футболистов "Сент-Луис Кардиналс". Потом пришли захватчики из
Прюитт-Айгоу... Они изуродовали своё
новое жильё до ещё более безобразного
состояния, чем старое. Мало кто об этом
знает. Большая часть исследований о
Прюитт-Айгоу обвиняет многоэтажные
здания и их специфику, но там были
абсолютно обычные таунхаусы...
Собственные родители Джея были либеральными
демократами и растили его с убеждением, что расизм - это такое
расстройство психики, однако буквально за одну ночь они превратились
в оголтелых расистов. Просто однажды дядя Ральф взял с собой отца
в однодневную рабочую поездку в Прюитт-Айгоу и провёл "экскурсию". С
этого дня родители стали люто ненавидеть всё, что связано с чёрными,
обвиняя их во всех бедах этого мира. И в этом они не были одиноки.
13-14-летние подростки из Прюитт-Айгоу попали и в без того
перегруженную школу "Кёрби Джуниор Хай", и в течение
последующих двух лет в ней произошло почти полтора десятка
беспорядков на расовой почве.
Чтобы ситуация хоть как-то пришла в норму
понадобилось несколько лет. И даже в 1982 году отдельные места
"Кордовы" считались небезопасными.
Тотальный контроль
С другой стороны, политику и действия должностных лиц в рамках жилищной
программы для малоимущих тоже нельзя было назвать дальновидной. В
общих чертах, она заключались в переселении беднейшего
населения в жилой комплекс Прюитт-Айгоу, а методы, которыми она
осуществлялась, вызывает вопросы. В частности, бывшая жительница комплекса Жаклин Вильямс
вспоминает, что перед их переездом в Прюитт-Айгоу люди из Департамента социального
обеспечения пришли к ним домой поговорить с матерью семейства о
переезде в жилой комплекс, однако основным условием было то, что
отец не должен переезжать вместе с ними. Они были готовы
распространить на семью действие программы социального жилья только
в том случае, если он покинет штат. Отец и мать это обсудили и
решили, что для двенадцати детей будет лучше, если отец покинет дом.
Таким образом они попали в программу.
Приютт-Айгоу среди старой городской
застройки.
Джойс Лэднер, проводившая в 1964 году социологическое
исследование в Прюитт-Айгоу, говорит, что у Департамента социального обеспечения было правило,
предусмотренное Программой помощи неполным семьям с детьми, что дееспособные
мужчины не должны сидеть дома, если женщина получает пособие на детей.
Если мужчина терял работу, и искал её, вынужденно оставаясь дома, то
для этого у департамента были специальные люди, которые даже ночью
ходили по домам получателей пособий и проверяли, есть ли дома
мужчины. Иногда мужчины приходили домой, чтобы переночевать и побыть
с семьёй, и тогда они прятались от облавы в шкафах.
Сильвестр Браун рассказывает, что мать
предупреждала его, что если в дом придут белые и будут задавать
вопросы, надо отвечать, что отца нет дома, или что его никогда здесь
не было, и ты его не видел. Он доверял матери и не понимал причины,
по которой надо было врать, честно глядя в глаза проверяющим. И
когда он лгал, то задавался вопросом: кто же эти люди, которые могут
заставить лгать собственную мать?
Жаклин Вильямс добавляет к этому, что, раз они дают вам деньги,
они
должны иметь возможность вас контролировать. И если они дают деньги,
у них есть право указывать как и для чего их использовать. Было
множество ограничений, например, запрещалось иметь телефон и
телевизор. Можно было полагаться только на милость системы.
По мнению Брайана Кинга, план заключался в создании среды, в
которой люди были изолированы от внешнего мира
и всячески ограничены. Речь шла о лишённой человечности
системе, сравнимой с тюремной, от которой хотелось только бежать.
Джойс Лэднер сравнивает обращение с людьми с тем, как
обращаются с
военнопленными. Если система собирается вам помочь и дать немного
долларов на жизнь, это означает, что она имеет право выпить из вас
всю кровь. Жизнь возможна только по правилам, определённым системой.
И эти правила во многом представляли собой систему наказаний.
Хроника событий
Хикс пишет, что в 1959-1964 гг.
полиция Сент-Луиса направляет в квартал патрули, а жилой комплекс
нанимает частное охранное агентство. В США всё ещё законно
пристреливать преступников на месте, и если белые полицейские
стреляли в чернокожих подозреваемых слишком часто, толпа жителей практически мгновенно окружала
полицейских, препятствуя им в задержании подозреваемых в
ограблениях из опасения, что будет ещё больше стрельбы. К 1962 году
принятие суровых мер возымело эффект, однако сразу же маховик
закрутился в обратную сторону. Речь идёт о протестах, имевших место в 1959 году,
против применения полицией оружия. Всё больше полицейских приходило
к заключению, что, если жители не хотят, чтобы полиция боролась с
преступностью, зачем тогда полицейским ставить на кон свою собственную
жизнь?
Гетто
Из интервью, данных белыми жителями коттеджных
посёлков в пятидесятые годы, следует, что как только приезжают
цветные, стоимость недвижимости начинает снижаться, и из-за жестокости цветных белые не могут жить
в их обществе. Собственно, это ключ к пониманию того, почему белые
практически сразу уехали из Прюитт-Айгоу, а квартал превратился в
чёрное гетто.
Закат жилого комплекса Прюитт-Айгоу.
Жилищная политика Сент-Луиса всегда была инструментом
сегрегации. Город делал всё, что было в его силах, чтобы
предотвратить децентрализацию негритянского населения. Все проекты
рассматривались как "белые" или "чёрные". Они размещались на
территории Сент-Луиса в зависимости от того, насколько жёсткой
предполагалась сегрегация. Проекты были разнесены так, чтобы
сегрегация была наиболее радикальной, чтобы максимально отделить белых от чёрных.
За неимением других
средств, включая законодательство, такая практика была единственным
инструментом сегрегации.
Жилой комплекс Прюитт-Айгоу был заселён в 1954 году,
сразу после весьма значимого судебного решения по делу "Браун против
Совета", по которому проект следовало десегрегировать, однако почему же случилось
так, что практически сразу белые массово покинули жилой комплекс, и
проект превратился в "чёрный"? Если внимательнее к нему
присмотреться, становится понятно, что он предполагал высокую степень расовой
сегрегации, и предполагал её изначально просто потому, что сам город
был чрезвычайно сегрегирован, и располагался он в сверхсегрегированном регионе.
Собрание жильцов. Расовая гармония.
Линия разграничения проходила через расколотый город,
порождая предубеждения и предрассудки, проникавшие в кулуары, залы
заседаний и кабинеты правительства. Это отражалось на стоимости и
налогообложении недвижимости, отношении риелторов к покупателям, а
также в бесконечном количестве факторов, обусловливающих сохранение
расового барьера. Белые, склонные к игнорированию разделительной
полосы, сталкивались с финансовыми потерями, а у чёрных просто не
было выбора. Ключевые программы жилищного строительства и сноса
трущоб, ставшие результатом принятия закона 1949 года,
предназначались для переформатирования городов по всей стране как в
отношении земли, так и населения, но с прицелом на сохранение
статус-кво. Бедные районы на столь желанной городской земле
расчищались под перепланировку, но весьма редко на их месте
появлялось доступное жильё. Такие сообщества были непропорционально
чёрными. Жители попадали в сегрегированные анклавы по всему городу.
У фонда обновления города появилось новое название - "Фонд избавления
от негров". В сегрегированном городе черные платили больше за худшее
жильё, пользовались меньшими благами: старыми больницами, больше
платили за еду, были менее защищены полицией. На севере появилось
чёрное гетто.
В 1949 году городская экономика была чрезвычайно
сильна. Население городов и промышленное производство достигли своего пика. Работы было много в любом большом
городе. Единственное, что в то время требовало решения, — это
жилищная проблема. Но никто не видел, что пик уже достигнут, и что
экономика городов, достигнув вершины, неизбежно должна была упасть.
Американские города были прекрасным механизмом
ассимиляции для сообществ мигрантов и иммигрантов. Но в 1945 году
что-то произошло, и механизм возможностей стал сбоить. Экономика
была всё ещё на подъёме, но этот подъём был уже вне городов. В
результате появился дисбаланс между тем, где была работа, и тем,
где люди, нуждающиеся в работе, жили или вынуждены были жить. Скажем, итальянские или еврейские гетто располагались
в непосредственной близости от критически важных рабочих мест, с
которых можно было начать интеграцию. Чёрные гетто на первых порах
оказались очень
далеко от мест, где была работа. Чёрные приезжали
в города, надеясь оказаться в центре растущей городской экономики,
но вместо этого оказывались в разрушающейся экономической среде.
Приспособляемость
Вот весьма показательный эпизод, характеризующий
уровень достатка жильцов. Как вспоминает Жаклин Вильямс, в квартире,
занимаемой её семьёй, все стены были одинакового
цвета - белого. Но её мать, не имея денег на школьные принадлежности
и писчую бумагу, пошла в центральный хозяйственный магазин, купила
банку чёрной краски и покрасила одну из стен - она стала стеной для
домашних заданий, На этой стене мелом делалось всё - упражнения,
заметки, решались задачи. Однажды семья получила
уведомление от администрации, что будет проведена проверка. Жаклин
испугалась, что их просто вышибут из проекта. И когда проверяющая увидела эту
чёрную стену, она спросила: "Миссис Блэр, что это такое?" На что мать
ответила, что у неё нет денег на бумагу, но поскольку дети ходят в
школу, у них должна быть возможность заниматься. Проверяющая была
просто поражена. Она не могла поверить, что это могло стать
причиной. Она сказала: "Знаете что, вы пытаетесь поднять своих детей, вы
оставьте эту стену как есть, а если надо, можете покрасить
остальные, и с нашей стороны претензий не будет".
Сама среда способствовала формированию в квартале шаек
шпаны, деливших территорию, избивавших
детей и отнимавших у них деньги. Позиция родителей пострадавших была
проста: боритесь! давайте сдачи! Только так, по общему мнению, можно
было заставить себя уважать, никто не хотел оказаться внизу. Дух
жестокости и злобы с детства учил тому, что надо стоять за себя.
Если дашь слабину, и об этом узнают, люди на тебе отыграются.
И жестокие драки происходили постоянно. Люди друг друга боялись и ненавидели. Они
оказались в роли насекомых, попавших в сеть паука, из которой
невозможно было вырваться. У жителей создавалось впечатление, что
такая среда обитания была намеренно создана кем-то, кто ненавидел
людей. Почему они должны здесь жить? Что плохого они сделали?
По мнению авторов фильма, обычный для Прюитт-Айгоу вандализм стал стал
порождением среды, способствующей саморазрушению, и никому до этого
не было дела. Вместо того, чтобы взяться за улучшение жизни жителей,
было решено специально для Прюитт-Айгоу
разработать антивандальные решения, чтобы как-то предохранить
оборудование от уничтожения.
Фрагмент чертежа металлического
плафона - одного из антивандальных устройств,
разработанных
специально для Прюитт-Айгоу.
Однако вандалы находили способы уничтожить лампы,
находившиеся в специальных металлических кожухах или поджечь
плексиглас на потолке лифта, таким образом лишив всех освещения.
Причём об этом рассказывает Валери Силлс с весьма подозрительным
знанием дела. И, как уже писал Хикс и подтверждает Брайан Кинг, вместо того, чтобы отправлять мусор в мусоросжигатель,
его просто бросали на пол.
Брайан Кинг, уехавший из квартала и ставший
полицейским, вспоминает, что, когда люди вызывали полицию, потом
прямо из окон её забрасывали всем, что подворачивалось под руку, а то и бутылками с зажигательной смесью. То же касалось и
пожарных расчётов - люди не понимали, что дом мог просто сгореть. И не важно, зачем сюда пожаловали
гости - карета "скорой помощи" или пожарная машина - жители
давали знать, что здесь живут озлобленные и несчастные люди, и что
здесь никто никому не рад.
Следы пожаров в Прюитт-Айгоу.
К середине шестидесятых Прюитт-Айгоу всё более деградировал на
фоне растущих затрат на содержание, вандализма и преступности, всё
увеличивающегося количества пустующего жилья и растущей бедности в пустеющем городе.
Государственная жилищная программа должна была стать
одним из инструментов борьбы с кризисом перенаселения, в то время
как население начинало выезжать из городов, что привело к росту
стоимости аренды жилья. И люди начали
искать места для проживания вне проектов государственной жилищной
программы. Прюитт-Айгоу не имел достаточных средств на собственное
содержание, так как квартиросъёмщики не могли обеспечить их
поступление в силу того, что многие из них переехали.
Была выделена помощь на содержание зданий, проводились
исследования на предмет решения проблем Прюитт-Айгоу, но ничего не
помогало. Перед чиновниками стояла альтернатива: совместное
финансирование или закрытие проекта. А тем временем коммунальные платежи продолжали
рост. К концу десятилетия квартплата в течение одного года росла
трижды. Проживание осложнилось. Некоторым приходилось выкладывать
2/3 своего дохода, чтобы выжить в Прюитт-Айгоу.
Хроника событий
Хикс пишет о массовом исходе жителей в 1964-1968
гг. Как только появляется возможность, всё больше и больше жителей
покидают Прюитт-Айгоу из-за его небезопасности. В заброшенные
корпуса въезжают торговцы героином. Ладно, Сильвестр Браун упоминает
"торговлю наркотиками", однако единственный вид торговли
наркотиками, кода людям много стреляют в спину, - это торговля
героином. Плохая ситуация становится ужасающей.
Страх
Изначально, из-за проводимой жилищной политики, Прюитт-Айгоу был местом, где проживало много молодых
женщин и матерей-одиночек. Однако в Прюитт-Айгоу устремилось
множество мужчин, которые там никогда не жили. Сюда приходили мужчины после войны во
Вьетнаме, безработные, отчаявшиеся люди, а также мужчины, которым
нельзя находиться дома из-за социальных выплат, друзья друзей,
праздношатающиеся, просто пьяницы, распивающие спиртное под лестницами.
В такой обстановке было просто заниматься разными
грязными делишками и быстро исчезать. Немудрено, опасность поджидала
жителей за каждым углом. А постоянный
страх менял людей. Появились те, кому нечего было терять...
Если жители вызывали полицию, она не приезжала, так
как это Прюитт-Айгоу. Стороны перекладывали вину друг на друга:
мэрия – на жителей, жители – на мэрию, мэрия - на Вашингтон, и так
по кругу. Тем временем квартал продолжал катиться по наклонной.
По мнению жителей квартала, в сложившейся репутации Прюитт-Айгоу
сами жители были
не виноваты – она стала результатом деятельности посторонних (как
известно, лампочки в подъездах разбил Чубайс, да и нагадил тоже он). Однако
преступность была реальностью, она стала клеймом для
жителей Прюитт-Айгоу. Само словосочетание "Прюитт-Айгоу" стало
нарицательным для страха, "чёрной" нищеты, "черной" наркомании,
"черной" преступности, оно постоянно прокручивалось как на
уровне слухов, так и в средствах массовой информации.
Хроника событий
Хикс, характеризуя события 1968-1972 гг., обращает
внимание на то, что Билл Клэй, чёрный конгрессмен, повязанный с
мафией, избирается на свой первый срок, и его важнейший политический
посыл заключается в том, что федеральное правительство обязано
финансировать полицию в Прюитт-Айгоу с целью покончить с "чёрной"
торговлей героином. Тоже ладно, однако Браун не упоминает о связях
Клэя с мафией, зато о них известно старожилам района. Как
отрабатывал Клэй своё конгрессменство, кто знает...
Борись или уезжай
Ничего вовремя не ремонтировалось, разбитые стёкла в
окнах не заменялись, и, как делились впечатлениями очевидцы, из-за
этого корпуса просматривались насквозь.
В феврале 1969 года состоялась беспрецедентная в
истории жилого сектора забастовка жителей Сент-Луиса,
отказавшихся платить за квартиру. Организация квартиросъёмщиков
собирала квартплату, которая не перечислялась собственнику жилья до
тех пор пока не будут удовлетворены требования.
С точки зрения властей, отсутствие платежей ещё более усугубляло
ситуацию. С точки зрения протестующих, задержка платежей - это их
единственный способ борьбы. Для бедного населения вопрос
стоял радикально: либо еда, либо коммунальные платежи. Люди заявили о своих правах, о которых они до
сих пор не говорили. Они решили со всем этим что-то делать. Ситуация
всё более обострялась.
После переговоров, длившихся 9 месяцев, собственник,
наконец, сдался. Квартплата была ограничена четвертью общего дохода
квартиросъёмщика. Жители получили реальное право голоса во всём, что касалось
содержания квартала.
Однако победа длилась недолго. После долгих лет
безответственного отношения к коммунальному хозяйству, здания
оказались на грани физического разрушения. Через два месяца после
окончания забастовки, в январе 1970 года, когда температура
опустилась ниже нуля, в некоторых квартирах прорвался водопровод, и вода, затопившая
квартиры, лестницы коридоры и другие помещения, превратилась в лёд. Кроме того, прорвало канализацию,
и она била из-под земли зловонными родниками. В
это время жители и работники коммунальных служб боролись с
последствиями затопления. Для поддержания тепла в доме жители
использовали газовые плиты. Были привлечены тридцать дополнительных
рабочих, чтобы заколотить примерно десять тысяч разбитых окон,
ставших результатом полного отсутствия обслуживания.
В 1971 году в 17 зданиях квартала оставалось 600
человек.
Последствия коммунальной катастрофы.
Дошло до того, что было предложено:
1. объявить квартал зоной бедствия,
2. начать эвакуацию жителей,
3. принять окончательное решение по кварталу, чтобы
предотвратить бесконечное повторение ситуации.
Дом после коммунальной
катастрофы.
Закрытие
В 1972 г., как пишет Брэд Хикс, своей публичной
акцией Билл Клэй ускоряет развитие событий. Чтобы доказать свою
правоту, он нанимает трёх отставных полицейских в качестве
(вооружённых?) охранников и проводит экскурсию по Прюитт-Айгоу для
репортёра "Пост-Диспэтч". Вопреки уверениям федерального и местного
правительств, что они делают всё от них зависящее для обеспечения
присутствия полиции в квартале, он показывает репортёру достаточное
количество доказательств осуществления в муниципальных зданиях
наркоторговли под вооружённым прикрытием. Опозоренное федеральное
правительство планирует снос.
Период, предшествовавший окончательному закрытию
проекта, был самым страшным. Приходили люди, чтобы "раздеть" дома и
вынести из зданий цветной металл - там было много меди. Наркоманы и наркодилеры
заселяли пустующие корпуса, захватывая их полностью.
Разбитая сантехника после нашествия охотников за
цветным металлом.
Как пишет Джей Брэд Хикс, примерно в 1970 году был
кратковременный всплеск цен на медный лом. Обитатели Прюитт-Айгоу с
энтузиазмом принялись разбирать сантехническую и трубопроводную
арматуру в собственных ванных, курочить стены, чтобы достать из-за них трубы и продать как лом.
Муниципалитет пытался заменять трубы пластиковыми, но разрушение
происходило быстрее, чем устранение последствий. Итак, у вас есть
11-этажный дом без туалетов, поэтому люди мочатся и испражняются
повсюду: на лестничных площадках, лестницах, в подсобных помещениях,
лифтах и снаружи на газонах. От историй о заражениях паразитами,
крысах и тараканах волосы могли встать дыбом, если бы не происходили
ещё более ужасные вещи.
Полузаброшенные дома стали для преступников настоящим раем - здания никто не проверял. Появилась настоящая наркоимперия.
Криминальные элементы пользовались беспрепятственным доступом к
помещениям.
Там хранилось оружие. В квартале происходили перестрелки. В
частности, в
квартале был застрелен брат Брайана Кинга. Ситуация полностью вышла из-под
контроля. И это при том, что часть квартала всё ещё оставалась
жилой, а что творилось в пустующей части, никто не знал. Кто там
был, и что было у них на уме, было неизвестно.
Чтобы достать внутреннюю разводку, проломлены
стены.
После принятия решения о сносе, в 1972 году три дома в квартале Прюитт-Айгоу были
уничтожены направленными взрывами. Первый взрыв был показан в прямом
эфире на всю страну. Через два года было получено разрешение
федерального правительства полностью снести квартал имени Уэнделла
Прюитта и Вильяма Айгоу. К 1976 году
площадка была расчищена. А жителей Прюитт-Айгоу государство заклеймило как
негодяев и преступников, и назначило козлами отпущения. Бывшие жители
растворились в пустеющем
городе, попутно породив массу проблем в других районах, куда они
переселились. Осталась пустая площадка площадью 23 гектара.
Закономерный итог. Ликвидация зданий квартала.
Разрушение квартала стало настоящим шоком, так как в умах
людей всё ещё была жива идея, что этот проект был решением
проблем города.
Лицезрение окончательного коллапса стало весьма болезненным
моментом истины. Вот почему Прюитт-Айгоу стал не
только национальным, но даже мировым символом провала американской
национальной жилищной политики. Это было также и символом провала
американской политики вообще. Вот почему так важно посмотреть на то,
что осталось за картинкой разрушения, и на самом деле попытаться
понять, что провалилось и почему. Так или иначе, проект Прюитт-Айгоу
окончился срывом потому, что только строительство жилья само по себе не
могло решить насущные проблемы американских городов, и стоит серьёзно
отнестись к этой истории, чтобы в будущем ошибки не
повторились.
В лесу на месте жилого комплекса.
На самом деле, строительство жилья для малоимущих
содержит в себе рациональное зерно. Но это не означает ни
неминуемого полного краха, ни обязательного всеобщего успеха.
Печальный опыт Прюитт-Айгоу не следует экстраполировать на все федеральные программы жилищного строительства,
социального обеспечения или "модернизма" в целом. Следует говорить о
том, что история Прюитт-Айгоу связана с определённым проектом,
конкретными условиями, конкретными обстоятельствами и конкретным
местом, и то, что он не сработал так, как хотелось, тоже связано с
конкретными обстоятельствами. Другая сторона вопроса - это проблема города в целом, и, разумеется,
то, что произошло с Сент-Луисом, - это трагедия, такая замедленная "Катрина". Сент-Луис
в течение 50 лет после войны потерял половину своего населения, лишился
налоговой базы
и подорвал экономику, и такая ситуация продолжается до сих пор. Не
удивительно, что в таких обстоятельствах проект Прюитт-Айгоу
провалился.
Трудно себе представить, как любой другой проект социального жилья
может выжить в таких условиях.
Сохранившаяся электроподстанция в лесу на месте квартала
Прюитт-Айгоу, 2011 год.
Электроподстанция (слева внизу снимка) в пока ещё
жилом квартале.
Отношение к Прюитт-Айгоу со стороны его обитателей -
вещь весьма субъективная. Прюитт-Айгоу - это то, что его житель
чувствовал по отношению к Прюитт-Айгоу, и что Прюитт-Айгоу сделал жителю или для
него. Кто-то его любил,
получив первую в жизни квартиру, "пентхаус для бедняка", кто-то -
ненавидел за проституцию, наркотики и преступность. И до сих пор
люди, жившие в Прюитт-Айгоу, стесняются этого и опасаются, что
проживание там
может как-то негативно отразиться на их жизни. Многие хотят, чтобы этого никогда не
было. А кто-то бесконечно возвращается к светлым
воспоминаниям, рождественскому чуду и уютным огням новых квартир...
За освободившейся площадкой наблюдают застройщики,
циркулируют слухи о планах реновации. Однако когда город
вновь будет
меняться, перемены должны случиться не так, как раньше, и,
меняя город, стоит помнить о Прюитт-Айгоу.
★★★
Авторы правы, что, говоря о Прюитт-Айгоу, надо иметь в виду конкретную ситуацию, в
которой был реализован проект, и конкретные условия,
способствовавшие его провалу. Поэтому сравнивать подходы к решению
жилищной проблемы в Германии,
СССР и США можно лишь с известной
долей условности и изрядной натяжкой. Более того, история
Прюитт-Айгоу - это вопиющий ужас, не имеющий аналогов по масштабам и
последствиям коммунальной катастрофы.
Мачта городского освещения в бывшем квартале
Прюитт-Айгоу.
Фотография пользователя
coloradoart с сайта Panoramio.
Неправильно называть жилой комплекс Прюитт-Айгоу
"американскими Черёмушками" - скорее, московские Черёмушки - это
успешный вариант Прюитт-Айгоу, выросший до масштабов всей страны. Во-первых, программа переселения
людей из ветхого жилья родилась в США чуть ли не на четверть века раньше, чем в
СССР (после войны в Советском Союзе царили голод и преступность, и заботливой
советской власти было явно не до жилья). Во-вторых, попытка решения жилищной
проблемы в СССР тоже началась позднее, в середине
пятидесятых, с "обдирных" домов и достигла своего пика в
шестидесятые-семидесятые. В третьих, как мы видим, в США в итоге
нашли более эффективное решение проблемы - коттеджные посёлки,
правда, на первых порах застроенные непрезентабельными домиками,
напоминавшими небольшие хозяйственные ангары, зато дешёвыми и
быстровозводимыми, причем строились эти коттеджи способом,
напоминавшим советское панельное домостроение. А в России до сих строят панельные дома
- многоэтажные - и отказываться
от них не собираются. Плохо или хорошо это - совсем другой вопрос.
Отверстие ливневой канализации под тротуаром
на Диксон-стрит.
Фотография пользователя
coloradoart с сайта Panoramio.
© 2016 транскрибация, перевод, компиляция,
комментарии
Администратора
